— Что с тобой, Люда?- испугался ее брат Пашка.
— Не знаю, худо мне, — желудок крутит…
Люда вышла и глубоко вдохнула. Немного полегче… Да что с ней такое происходит?
— Тяжелая ты, — ее четырнадцатилетний брат Пашка сел рядом на крыльце и осуждающе посмотрел на сестру.
— Чего ты плетешь? Ничего я не тяжелая. От кого?
— От кого, от кого, — он усмехнулся. — От агронома нашего, Владимира Михалыча. А ты вот думаешь, что, маленький я совсем? Не понимаю ничего, не вижу? И как ты с Володькой на стогу сена кувыркалась, я знаю — видел, как вы ушли в поле, а вернулись довольные, из одежды и из волос солома торчала. И как он тайком ночью приходил к тебе и вы на чердак бегали, я тоже видел. И уж извини, тряпочки свои ты раньше в сарае развешивала, а тут я их не замечаю.
— Какие тряпочеки? Чего городишь? — Люда покраснела. Неужто брат знает про всякие женские дела? Откуда, кто его просветил?
— А чего тут такого? Мы же в одном доме живем, я все знаю и все вижу.
Люда, красная от стыда, отвесила подзатыльник брату:
— Не много ли ты знаешь?
— Не много, но достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы. Так что, Людмилка, пополнение у нас в семье?
Люда задумалась. А и правда, женских дел уже месяца полтора нет, тошнит и мутит ее, знать и правда забеременела. О, господи, что делать-то?
Она же посмешищем для всего села станет, а ведь предупреждала ее подруга Зоя!
Родители Людмилы ушли на фронт в сорок втором, оставив тринадцатилетнюю Людмилу и девятилетнего Павла на бабушку по матери. Через год на них пришла похоронка. Сперва скончалась от горя мать отца, а через полгода болезнь уложила в кровать и бабушку по матери, с которой жили дети. Люда и Павлик за ней ухаживали и старушка прожила до 1946 года. Когда два года назад ее не стало, Людмиле было шестнадцать, она работала уже в колхозе, а Пашке было всего 12, но и для него работа нашлась и никто не стал отправлять мальчишку в детский дом, потому что такие заведения и так были заполнены до отказа.
Сироты не нужны были своим тетушкам и дядюшкам, которые проживали в разных уголках района, у самих семеро по лавкам…
Так и остались Люда и Паша вдвоем сиротами, «сельскими детьми». Сперва им помогали односельчане, но Людмила гордой была, говорила, что все сама, что они сами справятся, у них всё не хуже, чем у других.
Куда бы не послали ее на работы, будь то поле, ферма или амбары, она везде хорошо справлялась с работой. И вдруг этим летом, когда Людмиле едва исполнилось восемнадцать лет, к ним прислали агронома, молодого парнишку, окончившего институт.
Когда Владимир стал ухаживать за Людой, девушка расцвела. Ну а кто бы не расцвел, услышав сладкие речи и красивые комплименты? Тем более парней в селе по пальцам можно было пересчитать, а девок на всех не хватает. Подумав, что вытащила счастливый билет в жизнь, Люда ответила парню взаимностью, тем более, Владимир обещал ей, что женится. Как в омут с головой окунулась она в это чувство, не слушая подругу Зою.
— Ты что, совсем ополоумела? — Зоя злилась. — Да куда же ты с ним на сеновал потащилась? Где сейчас твоя гордость?
— Он жениться обещал, и никуда теперь не денется. Зойка, ты ведь Варю видела? Видела, как глазки она ему строит? Нет уж, не достанется он ей. — Упрямо рассуждала Люда. — Знаешь, что бабушка моя говорила? Куй железо, пока горячо…
— А бабушка твоя не говорила, что если не будешь соблюдать осторожность, то обожжешься об это железо?
— Да тьфу на тебя, Зоя! — рассердилась Люда на подругу. — Да ты мне просто завидуешь! Что, завидно, что такой парень глаз на меня положил, а на тебя даже не смотрит?
— Глупая ты, — качала головой Зоя. — Ты совсем ничего не видишь. На кой ты нужна ему, сирота деревенская, малообразованная?
— А ты курица завистливая, — показала ей язык Людочка.
Подруги поругались, а когда лето закончилось, Люда поняла, что Зоя была права.
Однажды утром, придя на поле, она не увидела Володю.
— А где Вова? Он уже был здесь с утра? — спросила она Галину, сестру Зои, которая перекидывала сено.
— Был.. — Та отложила вилы в сторону и посмотрела на Люду. — Был, да сплыл. В город уехал Владимир Михалыч.
— Как в город? Он же вроде не собирался…
— Что, не забрал тебя с собой? — рассмеялась Галина. — А ведь Зойка моя тебя предупреждала!
— Он приедет, не мог же он просто так взять и уехать. В конце концов тут работа.
— А что работа? Его работа окончена — урожай собран, даже распределен, вот, к пахоте готовимся, но тут мы и без него управимся, — пожала плечами Галина.
Люда побежала в сельсовет и буквально налетела на председателя.
— Товарищ Акимова, неужто за тобой черти гонятся? Ты куда так бежишь? — он рассердился, столкнувшись с ней у входа.
— Игнат Захарыч, это правда, что наш агроном Владимир уехал?
— Да, Владимир Михайлович уехал в город, вчера пришла бумага с распоряжением о переводе его в колхоз Красные Зори. Работа его окончена, чего ему здесь ошиваться? В конце концов у нас свой есть местный агроном, а он всего лишь практику проходил.
— А Красные Зори…Это где?
— Это, милая, верст 600 от нас будет.
— Но он еще мог не уехать… — Люда готова была заплакать. — Дайте мне его адрес прописки, я к нему съезжу.
— Ишь, шустрая какая! Кто ты ему, чтобы я адрес прописки давал?
— Невеста я его!- топнула она ногой.
— Невеста без места, — усмехнулся председатель. — Когда вчера он собирался, то и словом не обмолвился о тебе.
— Мы вчера виделись с ним, мне он не говорил, что уезжает, — прошептала Люда, глотая слезы.
— Вот, девка, наука тебе будет. Думаешь, я не слыхал про твои шуры-муры? Глаза закрывал, мол, молодо-зелено. Мой совет тебе, Акимова, забудь. Все забудь. Молись, чтобы не понесла от него.
Но вот все признаки беременности на лицо. Владимир за полтора месяца так ни разу и не дал о себе знать, Зоя вот тоже в ее сторону не смотрит, обиделась, за то, что Люда незаслуженно обозвала она ее завистницей. А ведь подруга права была.
Как не пыталась она скинуть, ничего не получалось. Зато брат ругал ее:
— Вот чего ты уже слезы льешь? Раньше надо было думать! А теперь что? Рожай, воспитаем… Будет у тебя хотя бы ребенок.
— Да кто же меня теперь замуж возьмет? — плакала Люда.
— Об этом тоже раньше надо было думать, — рассудительно заметил Паша. — А теперь у нас в доме малыш будет, сдюжим как-нибудь…
— Люди засмеют.
— А что люди? — Пашка тяжело вздохнул. — Почешут языками, да перестанут.
Беременность было не скрыть от односельчан, когда пузо уже на нос лезло, посыпались неудобные вопросы, да издевки. Только ленивый не спросил, когда же агрономчик за ней приедет…
В апреле Игнат Захарович послал девушку в амбар на учет, помогать счетоводу. Там же работала и Зоя на распределении зерна, пересыпая его в мешки.
Она видела косые взгляды тех, кто там работал, а на третий день она услышала разговор Евдокии и Валентины:
— И ведь ходит, не стесняется… Зенками бесстыжими на нас поглядывает. Пузо выпячит вперед и пошла. Вот я бы на ее месте сидела бы дома и носа не показывала наружу. — ворчала Валентина.
— Валька, так как же дома ей сидеть? — раздался зычный голос Зинаиды. — Оно-то, конечно, позорище, да еще какое, но ведь работать надо, а не будет работать — к ответу призовут. Хотя да, стыдно ей должно быть приличным людям на глаза показываться.
Люда стояла за перегородкой и молча глотала слезы, как вдруг услышала голос Зои, своей подруги.
— Тетя Валя, легко судить о других, когда в своем глазу бревна не видно?
— Чего болтаешь, девка? Про какое бревно ты говоришь? — Люда услышала рассерженный голос Валентины. — Да я вот никогда себе подобного не позволяла, и дочери мои приличными девушками замуж пошли, целыми, не порченными.
— Замуж, они, может, не порченными пошли, а вот что дальше было? — Люда услышала веселый голос Зои. — Я ведь знаю все, помню сорок третий год, как проснулась ночью от шума и увидела, что тетя Вера по окну тети Нади палкой бьет. Вы тогда ото всех скрыли, но я ведь в окошко тогда их увидела. Помните, дядя Саша на побывку пришел, а спустя время ваша старшая дочь Вера застукала его с вашей младшей дочерью Надей?
— Не было такого, выдумки все!
— А вы у Гали, сестры моей спросите, мы в соседях живем, все мы видели, да только Галя молчать велела и не говорить никому. И как дядя Саша посреди ночи фанерой окошко забивал, тоже помню. Вы осуждаете Люду за любовь с агрономом, который девушку обманул по наивности ее девичьей, а вот то, что ваши дочери из-за мужика рассорились, вы умалчиваете.
— Валька, так то правда? — Зина с удивлением задала вопрос своей подруге. — Так вот почему меж твоими дочками будто черная кошка пробежала?
— Врет она все, не было такого… За подружайку свою заступается, вот и придумывает. Неужто не ясно?
— А чего тогда Сашка с Верой и с детьми сразу после его возвращения в другое село уехали?
— Уехали и уехали… — пробормотала Валентина.
Люда не стала больше стоять за перегородкой, она вышла и в упор посмотрела на Валентину и Зинаиду. Те, поджав губы, отвернулись.
— Зоенька, спасибо тебе, — подойдя к подруге, прошептала Люда. — Спасибо, что заступилась за меня. Прости меня еще раз, пожалуйста.
— Куда уж деваться, — Зоя обняла ее и вздохнула. — Горе ты мое луковое…
В мае 1949 года Людмила родила девочку Анну. Брат Павел ей во всем помогал, а когда он уехал в город учиться на механизатора, на помощь ей пришла подруга Зоя.
Осуждения и сплетни не стихали, но вышла другая неприятность. Сосед напротив глаз на нее положил.
— Людка, давай воды натаскаю, — предложил Алексей. — Чего ты постоянно от помощи отказываешься?
— Не нужно, сама управлюсь, — рассердилась она, когда он пытался ее в очередной раз приобнять. — Ступай домой, а то Мария тебя потеряет.
— А что Машка? Раздобрела, обабилась, то ли дело ты, красавица-молодуха. Может, приголубишь? А я все по-мужски помогу. И дровишки наколю, и воды натаскаю, и крылечко поправлю.
— Совсем ополоумел? Ты как себе это представляешь? За кого ты меня держишь?
— А чего? Ты баба одинокая, мужик тебе нужен, чего же, не понимаю?
Оттолкнув Алексея, Зоя с раздражением хлопнула калиткой, войдя во двор. Разве она давала Алексею повод так себя вести? Нужно с Машей поговорить, его настойчивые приставания уже порядком надоели…
Но Маша сама о себе заявила. Буквально через час она стала шуметь во дворе, требовать, чтобы Люда вышла.
Какой скандал она закатила, кричала, чтобы Люда не смела чужих мужиков привечать, пусть своего заимеет, а ее Лешку не трогает.
Люда молчать не стала:
— Ты, Мария, громкость-то убавь, орешь похлеще радио! Больно нужен мне твой Лешка, похабник и пьянчуга. Да от него же брагой несет за километр, прям, завидный мужик! И чтобы я не видела больше в своем дворе ни тебя, ни твоего муженька! Разбирайтесь сами, меня не впутывайте.
— А разве же ты бегаешь за ним? Разве не ты просишь о помощи? Я все знаю! — не унималась Мария.
— Я давно ничего ни у кого не прошу, давно никому не верю, и таких как ты я не боюсь. Мне ваши штаны поношенные не нужны. А еще раз увижу здесь тебя или Лешку, подниму шум и позову людей на собрание. А теперь покинь мой двор!
А ночью Люда проснулась от звона стекла. Вскочив, она выглянула наружу и увидела Машу, которая стояла, держа камень в руке, готовясь разбить еще одно окно.
— Ты что, с ума сошла? — перекрикивая плачь маленькой Анечки, спросила Люда.
— Лешку позови, я знаю, что он у тебя, милуетесь здесь, голубки! Да я тебе дом спалю!
— А ну иди сюда, если найдешь здесь своего Лешку, забирай!
Марию не надо было уговаривать, уверенная, что найдет здесь своего мужа, она прошлась по дому, не забыла заглянуть в шкаф, под кровать и в погреб. И вдруг со стороны улицы они услышали заунывную песню, которую напевали пьяным голосом.
— Это чего, Лешка что ли? — Мария покраснела и выбежала на улицу. Ее муженек, пошатываясь, входил во двор.
О Люде она будто и забыла. Зато Люда не забыла то, что произошло. Уже утром она потребовала от председателя, чтобы он вызвал Марию и Алексея на разборки.
Выяснилось, что Лешка пил у Захара, а Мария, не разобравшись, пошла окна колотить, как она думала, сопернице.
— За свой счет окна мне вставишь и калитку отремонтируешь. Еще раз войдешь в мой двор, я на тебя жалобу в город напишу, пусть привлекут за хулиганство…
Мария молча кивнула, покраснев от стыда, председатель только с неодобрением качал головой.
— Да уж, Мария Ильинична, совсем ты от ревности одурела.
Когда красная от стыда Мария ушла, прихватив с собой болеющего похмельем супруга, Игнат Захарович посмотрел на Люду и спросил:
— Ну и что дальше?
— А что дальше? -пожала плечами Люда. — Разобрались вроде бы.
— Сегодня Лешка, завтра другой какой мужик глаз на тебя положит, так и будут их бабы стекла тебе колотить?
— А что мне, Игнат Захарыч, удавиться теперь что ли? — Люда подалась вперед. — Или изуродовать себя, чтобы глаза их на меня не смотрели? Да, я оступилась, но разве я одна грех такой совершила? Люди злобными стали, злее собак себя ведут…
— Люда, я вот о чем подумал… Павлик твой на механизатора учится, а ты не хочешь профессию освоить? Может и ты учиться поедешь? А что, школу ты хорошо окончила, можно и специальность какую полезную получить.
— Например?
— На бухгалтера пойдешь? В городе договорюсь, знакомые есть.
— А можно? — с надеждой спросила Люда.
Она правда, очень хотела учиться, но болезнь бабушки не позволила сбыться ее мечте. А потом надо было выживать, работала в колхозе вместе с малолетним братом.
— Поезжай, учись, а потом вернешься и все все забудут. Может, муженька себе найдешь в городе.
Люда плакала, расставаясь с дочерью, но Зоя настояла на том, что лучше пусть девочка останется с ней под присмотром, нежели будет жить в общежитии.
Каждые выходные и каникулы Люда приезжала домой вместе с братом, а когда окончила учебу, председатель ее принял в колхоз учетчицей.
Зоя уже вышла замуж за своего одноклассника и все сокрушалась, что Люда так и живет без мужа..
— Неужто в городе никого не нашла?
— Не нужен мне больше никто, был уже городской, хватит с меня. У меня есть дочь, есть брат, и есть ты, больше никто не нужен.
К тридцати годам Люда совмещала работу бухгалтера и бригадира полевых работ, уже никто из односельчан не обсуждал ее, не сплетничал и не косился на нее недобрым взглядом. И даже Маша, которая ревновала своего мужа к ей, стала обращаться к Люде на «вы». К слову, Лешка еще в пятьдесят третьем году спился и ушел из жизни.
И вдруг однажды, в 1961 году в село приехал Владимир…
Двенадцатилетняя Анечка прибежала к матери и позвала:
— Мама, Игнат Захарович велел тебе в сельсовет прийти, там дядя какой-то приехал.
Люда испугалась — неужто что-то с отчетами?
Но войдя в сельсовет, она буквально приросла ногами к полу — за столом рядом с председателем сидел Владимир. Владимир Михайлович…
— Ты… Ты что здесь делаешь? — только и смогла она промолвить. Тот молчал, зато председатель подал голос:
— Я в город подал заявку об отставке с должности. Стар я уже стал, не выдерживаю, а вы все голосуете и голосуете за меня, — шутливо произнес Игнат Захарович.
— А при чем здесь он? Неужто он будет нашим новым председателем?
— Будет, — Игнат Захарович кивнул. — Временно исполняющим. Полгода, а потом голосование на собрание устроим.
— Меня зачем позвали?
— Я тут похлопотал за тебя… Жена моя Дашенька тоже на пенсию со мной пойдет, не сможет быть помощницей, глаза уж плохо видят. Вот я и подумал, будешь помощницей нового председателя.
— Вот хрыч старый, — подумала Люда, а вслух сказала: — У меня и так забот и хлопот хватает. Другого помощника найдите.
Она развернулась и пошла к двери, как услышала голос Владимира:
— Я все знаю. Про дочь Анну знаю, Игнат Захарович мне рассказал.
Со злостью глянув на Игната Захаровича, Люда прошипела:
— Моя дочь тебя никак не касается! Это моя дочь, и только моя! А ты беги, Советский Союз у нас огромный, есть еще куда бежать.
— Товарищ Акимова, на правах исполняющего обязанности председателя, я сегодня же составлю документ о вашем переводе на должность помощника! — жестко сказал он.
— Делай, что хочешь, — хлопнув дверью, она вышла из сельсовета.
Следующие полгода все село только и обсуждало Владимира и Люду. И спорили меж собой, простит она мужика, или нет.
Владимир пытался вымолить прощение, говорил, что глупым был, молодым, все играл в любовь. И жизнь его наказала, женился он на дочке одного из партийного, на Софии, а потом его тесть умер, и София как с катушек слетела, другого себе нашла, с ним же и уехала в столицу, подав на развод.
Владимир, который делал карьеру, после смерти тестя и развода с женой стал чувствовать, что перед ним закрываются все двери. И когда ему предложили уехать в Ясенево, он согласился.
— Я думал, ты вышла замуж и у тебя все хорошо…Что бы забыла про меня.
— А у меня и правда все хорошо, и про тебя я забыла, — качала Люда головой.
Как же она раньше мечтала, что он вернется сюда и она ему все простит, но теперь, глядя на бывшего возлюбленного, Люда ничего не чувствовала кроме обиды и раздражения.
Он пытался с дочерью наладить общение, но Анна сторонилась отца, в двенадцать лет она уже понимала, что если бы он любил ее мать, то жил бы с ней… Она была рассудительной девочкой и к тому же, любопытной. От односельчан болтливых Аня знала, что отец в сорок восьмом году предал ее мать, уехал и забыл о ней на долгие годы. И что если бы не развелся с женой, то и здесь бы не оказался…
Через полгода состоялось собрание колхозников, многие односельчане готовы были проголосовать за Владимира Михайловича, но тут он вдруг встал и произнес:
— Товарищи! Все вы знаете Акимову Людмилу Степановну. Она работает в колхозе с раннего детства, получила образование, была на первых полосах районной газеты как передовик, она труженица и хороший организатор, о работе в колхозе она знает все.
— И к чему ты это, Михалыч? — беременная Зоя задала вопрос, не понимая, к чему эта речь.
— Я предлагаю ее кандидатуру вместо своей. Я уже связался с комитетом, ее кандидатуру одобрили, а я уеду в Красные Зори.
Люда рассмеялась. Да, когда-то он уже уезжал в Красные Зори. И вот опять?
Но ничего сказать она не успела, люди стали одобрительно кивать, даже Мария, которая сторонилась ее по-соседски, подняла руку…
Через неделю Владимир уехал. Люда, глядя ему вслед, молчала. Не было в ее сердце боли и обиды, она лишь подумала, что когда тринадцать лет назад он уезжал, то оставил ее с разбитым сердцем и разочарованием. Но теперь он держит свой путь все в тот же колхоз, куда ранее уже от нее сбежал, но нет у нее тех чувств, наоборот, облегчение и ощущение свободы.
— Мама, он уехал? — спросила Аня, подойдя к ней.
— Уехал, Анечка, уехал….
— Ну и пусть едет, он мне совсем-совсем не нравился. И тетя Зоя говорит, что он непорядочный.
— Тетя Зоя права… Она была права еще тогда, когда мы с ним познакомились.. Она не ошиблась.
Люда знала, о чем говорит ее подруга — Владимир погуливал с бабами, о чем она узнавала из сплетен. Такие люди не меняются…
ЭПИЛОГ
Люда работала, дочь ее росла и вскоре уехала учиться на врача. Ее брат Павел был механизатором, потом бригадиром. Он женился на хорошей девушке Леночке и вскоре в доме стал слышен детский смех. А для себя Люда давно уже все решила — для нее теперь есть только работа и ее дочь, ради которой она наизнанку вывернется, но сделает ее счастливой.
Замуж она больше не выходила, но с удовольствием нянчила детей подруги, брата, а потом и своих внуков. Двенадцать лет она была председателем, а потом выбрали ее брата и Люда с облегчением отступила в сторонку. Для нее была тяжкой эта ноша, к тому же теперь, когда у нее есть внуки, она будет любящей и заботливой бабушкой.
