– И что, если услышит? Все равно ведь не поймет ничего.
Женский голос кажется мне знакомым.
– Не поймет. Но жене может донести. А как я объясню, почему в отъезд Миры в командировку я проводил ночь с ее сестрой?
Замираю.
Лена?! Неужели за дверью сейчас моя сестра?! Там. В нашей с мужем спальне.
– Тогда сам скажи жене о нас.
– Скажу, но не сейчас.
– Я устала ждать! Я вернулась в город ради тебя, – голос сестры становится более настырным.
– Ты хочешь, чтобы она закатила скандал? Подняла шумиху? Ты хоть понимаешь, что бывает с репутацией таких влиятельных людей, как я, если они влазят в судебный процесс?
– А мне плевать. Я здесь, чтобы получить тебя обратно.
За стеной раздаются противные звуки поцелуев, а мой мир превращается в осколки.
Закрываю глаза. Делаю глубокий вдох. Только бы не упасть.
– Я тоже хочу быть с тобой. Но сейчас, я должен подготовить почву, чтобы уйти от нее без репутационных последствий.
Зачем я только вернулась из командировки? Чтобы стоять за дверью, и быть свидетелем тому, как муж разрушает нашу жизнь?
– А может ты просто любишь ее?
– Не говори ерунду, Ленусь. Ты знаешь, что наш с Мирой брак был необходимостью. Если бы не обстоятельства, я бы женился на тебе.
У меня внутри все сводит от болезненно спазма. Это не могут быть слова моего мужа!
– Тогда докажи, что ты все еще любишь меня, – шипит моя сестра, и я снова слышу тихие звуки поцелуев в темноте.
Омерзительный и такой же унизительный шорох простыней.
Дрожь в руках и ногах усиливается, я больше не могу стоять посреди мрачного коридора слушать, как эти двое предаются страсти в нашем доме.
Стремительно толкаю дверь и оказываюсь в спальне.
– Что здесь происходит?
Хочу казаться решительной, но голос срывается на хрип.
– Мира? Какого ты вернулась? – орет муж, вскакивая с кровати.
– Я вернулась к тебе, дорогой. Чтобы ты не скучал в разлуке. Но теперь я вижу, что ты нашел, как себя развлечь.
Смотрю на них с ненавистью, едва сдерживая слезы.
– Послушай, я сейчас все объясню.
Муж вскакивает с постели, пытаясь схватить меня за руку, но я ловко вырываюсь.
Больше не позволю ему меня касаться.
– Не смей меня трогать! Я видела, что вы здесь делали!
Артур выбегает за мной в коридор, и рывком прижимает к стенке.
– Стоять. Мы с тобой еще не закончили.
– Я не хочу тебя видеть! Как ты мог?! Ты изменил с моей родной сестрой!
– Да, я изменил. И что теперь ты от меня хочешь?
Делаю заминку, пораженная его наглостью.
–Хочу, чтобы ты немедленно убирался отсюда. Я не желаю тебя больше видеть. Никогда!
–Ты же понимаешь, что это невозможно, – говорит он спокойно, – люди нашего положения так просто не расходятся. По крайней мере, официально.
–Мне плевать на эти идиотские условности! Я не намерена оставаться рядом с тобой ни секунды!
– Ты сейчас не в себе, Мира. Успокойся, мы все обсудим завтра.
– Нет, Грабов. Здесь нечего обсуждать. У нас не будет ни завтра, ни послезавтра. Никогда.
Как раз в этот момент, из спальни выскальзывает Лена. Белая простынь игриво облегает ее пышные формы, но у меня не хватает моральных сил, чтобы на нее взглянуть.
Девушка прижимается к стенке и несколько секунд смотрит на нас.
–Что тебе надо, Лена? – ревет муж, – Иди в спальню. Я пытаюсь втолковать твоей сестре, что лучше для нее же самой.
– Лучше для меня самой? По-твоему, я глухая, Грабов? Я слышала, все, что говорил ей обо мне! И я никогда не прощу тебя за это!
Жду от мужа хоть какой-то реакции, подсознательно надеясь услышать его оправдания. Вот только он не спешит умолять меня простить его за измену.
– Думаешь, мне так нужно твое прощение? – усмехается он, бросив заискивающий взгляд на любовницу.
– Да, ведь ты клялся, что на все готов ради семьи.
– Я и готов на все ради семьи, – отвечает он брезгливо, – но только уже не с тобой.
– Я не понимаю, о чем ты, Артур.
Колючая правда становится все более жесткой.
–Раз уж на то пошло, я могу объяснить – вмешивается в разговор сестра и поднимает на меня бесстыжий взгляд, – у меня с твоим мужем общий ребенок.
Артур недовольно закатывает глаза и ослабляет хватку.
Когда говорят, что правда бывает тяжелой, не сообщают, насколько бывает больно потом.
–Как это ребенок? – поднимаю ошарашенный взгляд на сестру, – когда ты успела родить?
–Ох, дорогая. Думаешь, я просто так три последние года жила за границей? Твой Артур – настоящий мужчина, помогал мне и нашему сыну, как мог! И даже замечательно пристроил меня поработать среди дипломатов.
Кажется, я вот-вот упаду на пол и больше не встану.
–Лена, немедленно прекрати!
–Так вот значит, какие у тебя на самом деле были командировки в Европу…
До меня доходит быстро.
Быстро, но лучше бы это было медленно. Потому что сейчас я ног не чувствую, из-за боли, которая разрывает мою грудную клетку.
–Мира, прекрати, – муж, пытается приблизиться, но я отступаю все дальше, к выходу – не делай из мухи слона. Если бы ты так рано не вернулась из своей командировки, ты бы не так об этом узнала.
– А как я должна была узнать? Узнать, когда ты выставишь меня за дверь и заткнешь мне рот?
Муж гневно смотрит на меня, явно раздумывая о том, на какие еще рычаги надавить, чтобы заставить меня замолчать, принимая правила его игры.
–Артур, только не делай вид, что ты не собирался ей все рассказать, когда подготовишь прессу и юристов, – шипит сестра, осматривая меня с ног до головы, – пусть она и сейчас обо всем узнала, ты ведь все равно не собирался оставаться с ней.
Меня трясет и колотит.
В этом доме у меня больше нет ни защиты, ни опоры, ни поддержки. Теперь у меня нет даже веры в завтрашний день.
Внезапно в коридоре раздается робкий топот детских шагов и из-за угла выбегает Леля. Ее глаза выражают неоспоримый ужас.
–Мамочка, папочка! Тетя Лена! Не ссорьтесь! Пожалуйста!
Внутри все трещит по швам. Как бы не зарыдать на глазах дочери.
Она не должна видеть меня уязвимой. Тем более в такой момент, как сейчас.
–Пойдем, зайка, я уложу тебя обратно в постель.
–Вы не будете лугаться?
–Нет, мы уже все выяснили, – нежно говорю я дочери, – беги вперед, я сейчас подойду.
Маленькими ножками она перебирает, пробегая по коридору, и мою грудь прожигает почти детская обида.
Артур изменил не только мне, он изменил и нашей дочери.
Поворачиваюсь в пол-оборота к мужчине, которого считала своей опорой долгие годы.
Противно даже смотреть на него. Но я держусь, чтобы снова не пугать дочь.
–Ты должен уйти вместе со своей пассией. Я не желаю вас видеть в этом доме.
Муж только ухмыляется.
–Мира, я уже сказал тебе, что ты должна сделать. Это твоя последняя возможность взять свои слова назад и мирно уладить вопрос.
Мирно? И ему еще хватает наглости произносить это слово?!
–Что ты имеешь в виду под мирным урегулированием вопроса? – спрашиваю я с издевкой.
–Ты забываешь о том, что видела здесь, остаешься в этом доме и помогаешь своей сестре.
– В чем помогаю?
– Воспитывать моего сына, разумеется, – бросает Грабов холодно, а у меня пропадает дар речи от такой наглости.
–Это невозможно, Артур. Я никогда не пойду на это унижение!
Злобный оскал до сих пор прослеживается на лице Грабова.
–Если ты не готова говорить со мной о мире, значит ты объявляешь мне войну? – ухмыляется муж, придвигаясь ближе к Лене.
–Артур, между нами не будет мира. Не после того, что ты сделал. Завтра я подам на развод, а сейчас я хочу, чтобы ты убрался вон из нашего дома.
Двое переглядываются.
Ехидно, словно им нравится играть со мной в кошки мышки, а потом Артур презрительно отвешивает:
–Мира, я должен тебе напомнить, что это мой дом. И только я решаю, кто в нем останется.
Перевожу взгляд то на сестру, то на мужа.
–Да, но ты ведь должен думать о…
–А я теперь никому ничего не должен, – отвечает холодно, – а значит уйти придется тебе.
Вижу, как довольно загорается взгляд Лены. Она словно всю жизнь ждала этой секунды.
– Ты выгоняешь меня?
– Ты сама сказала, что хочешь уйти. Я держать никого не собираюсь, – Грабов выглядит победителем.
Всегда.
Даже сейчас, стоя в коридоре в одной простыне, я чувствую в нем превосходство.
Почему изменил он, а проиграла я? Почему в его глазах нет и доли раскаяния?
– Может ты забыл, но у тебя есть дочь! Ее ты тоже выставишь за дверь?
– Дочь может остаться, но имей в виду, что наследство она не получит.
Я не верю, что мой муж, верный и любящий, может так просто перечеркнуть наше прошлое.
– Но она ведь твоя дочь!
– И что? Я всегда говорил тебе, что только мужчина может продолжать дело отца. А что мне взять с дочери? Она не сможет принимать жёсткие решения, не сможет руководить бизнесом. Ты посмотри какой она растет! Одни платья, да куклы. Не такое наследие я планировал оставить после себя.
Если бы его слова были огнем, то я бы уже полностью была охвачена смертельным пламенем.
– И ты вот так просто готов отдать все другой семье? – спрашиваю я, стиснув от боли зубы.
– Прости, Мира, но твоя сестра права. Выстроить отношения с сыном для меня сейчас важнее.
– А она? – я киваю в сторону Лены.
– Мать должна быть с ребенком, поэтому Лена теперь будет жить здесь.
Чем дольше я стою здесь, тем сложнее мне дышать. Находить в себе силы сопротивляться.
Это все не по-настоящему. Сейчас раздастся хлопок, и я проснусь.
Вот только хлопок никак не происходит, и я остаюсь стоять посреди темного коридора, охваченная пламенем предательства.
– А сейчас я хочу, чтобы ты пошла к Леле и все ей объяснила. Не хочу завтра выслушивать ее истерики.
– И что же ты предлагаешь сказать нашей дочери? Что папа променял ее на другого сына? — не нахожу других слов, чтобы выразить то, что сейчас происходит со мной.
– Мне все равно, что ты ей скажешь. Главное, пусть не истерит. Сейчас я должен поговорить с Леной. Мы решаем вопрос с ее переездом сюда.
Смотрю на супруга, который открывает дверь в нашу спальню. Сейчас он будет там с ней наедине. В нашей постели.
И даже мое присутствие его больше не смущает.
Дочь. Вот все, что у меня осталось. Подарок судьбы, который я буду оберегать во что бы то ни стало!
Когда я возвращаюсь в комнату Лели, она сидит на краю кроватки, сжав в руках плюшевого мишку, которого на прошлый день рождения подарил ей Артур.
Грудную клетку снова сдавливает, будто после тяжелого удара.
Только бы не разреветься, не упасть в грязь лицом, не раскрыть перед дочкой ужасную правду в таком виде, в котором она есть.
– Вы с папой поругались? – спрашивает она тихо.
– Да, – отвечаю коротко и сажусь рядом.
Внутри меня зияет огромная черная дыра. Предательство уничтожает больнее пули, потому что сейчас я выгляжу живой, но на самом деле медленно умираю.
– Но вы ведь помиритесь?
– Не знаю, Леля. Все так непросто.
Она прижимается ко мне, и я слышу тихий всхлип в темноте.
– Он полюбил тетю Лену?
Теперь больно становится мне. И настолько нестерпимо, настолько пронзительно и ярко, что сил на контроль больше не остается.
Лучше бы я никогда не знала этого мужчину!
Я прижимаюсь к дочери, чувствуя, как она утыкается мне в плечо, и ее горячие слезы стекают на мое платье.
– Да, родная. Наш папа полюбил другую…
***
Когда я утром выхожу из комнаты, мир кажется мне чужим.
Захожу в гостиную, и первым делом натыкаюсь на оценивающий взгляд адвоката.
– Мира Андреевна, доброе утро – начинает он, – присаживайтесь пожалуйста.
– Разве оно доброе? – бросаю я, поправляя подол халата.
Грабов сидит за кофейным столиком поодаль и делает вид, будто меня не существует.
Значит он уже все решил.
– Раз вы все в сборе. Я могу начать, – сообщает мужчина, расположив передо мной папку с документами.
– Что это?
– Это то, что вы должны подписать.
Открываю документы. Пробегаюсь по ним взглядом.
– Я не понимаю, я думала это бумаги о разводе…, – смотрю в документы, но кроме договоров о конфиденциальности и моем молчании, не вижу ровным счетом ничего.
Неужели мой муж решил просто заткнуть мне рот?
– Все верно, Мира Андреевна. Здесь сказано, что вы не станете подавать на развод в течение четырех лет.
– А если я не согласна?
В разговор вступает мой муж.
– Тогда ты должна будешь жить здесь и помогать воспитывать Егора.
– Егора?
– Моего сына.
Становится дурно.
Я не хочу становится частью этой унизительной игры. Но и оставаться в браке с Грабовым для меня немыслимо.
– Я требую развод, Артур.
Он тяжело вздыхает, подходит ко мне и садится рядом.
– Я не дам тебе развод, Мира. Но если ты так хочешь уйти, – он подходит к тумбочке, достает оттуда небольшой конверт и брезгливо швыряет мне.
Страшно предположить, что еще может ждать меня внутри.
Дрожащими руками открываю конверт.
Заглядываю внутрь. Деньги. Приличная увесистая стопка купюр.
— Что это, Грабов?
— Это плата за то, чтобы ты убрала из моей жизни свой балласт, а вместе с ним исчезла и сама.
Слова мужа обжигают, больнее пламени. Лучше бы я сгорела заживо, чем терпела это мучение.
Я остаюсь его законной женой, но у меня больше не будет никаких прав. Что я могу против него? Он солидный бизнесмен. В его руках лучшие адвокаты, связи и договоренности.
Поднимаю голову на мужа.
Сейчас передо мной стоит красивый молодой мужчина .
Красивый до безумия. Но такой чужой.
— Я уберусь из твоей жизни, Артур, как ты этого и хочешь. Вот только и ты должен мне кое-что обещать.
Кладу конверт с деньгами обратно на диван.
Пусть подавится своей подачкой.
— И что же?
— Ты тоже никогда не появишься в нашей жизни.
Мои слова заставляют его рассмеяться.
– Я согласен. Ставь подпись, и можешь считать, что мы не знакомы. Через три года вышлю тебе документы о разводе. Тихо все подпишем, будто ничего и не было.
«Будто ничего и не было» – звучат вдогонку обжигающие слова некогда любимого мужа.
Беру ручку и ставлю извилистую подпись.
Молчание. Вот так быстро все и закончилось. Мы с дочкой стали для него просто балластом, от которого он даже откупиться достойно не сумел.
– Прощай, Грабов, – шепчу я, едва подавляя рыдания, – когда-нибудь ты поймешь, что потерял, вот только будет уже поздно.
