У Раисы был повод измeнять мужу, и не один.
Во-первых, он был стapше её на вoceмнадцать лет. Когда она выходила замуж, мама намекала, что через двадцать лет эта разница может стать критичной, но Раиса была так влю6лена, что слышать ничего не хотела. Матвея она увела из семьи – он был основательно женат, имел двух сыновей, так что ситуация была не очень красивая. Ну да чего уж там – если в небесной канцелярии что и учитывают, то ей уже достаточно кары небесной прислали: пять выкидышей на позднем сроке, какая женщина сможет это пережить. Видимо, в итоге ее помиловали, потому что в шестой раз все получилось – как они оба и хотели, получили свою дочку, Алёнушку.
К тому же женившись на Раисе, Матвей вовсе не оставил своей привычки лапать аспиранток – это можно отнести к «во-вторых». Раиса понимала, что мужа не переделает, и смирилась, но раны, нанесенные каждой из этих историй, особенно одной, когда она лежала в больнице на сохранении и в итоге не сохранила, время от времени кровоточили.
Ну и в-третьих, в Олега нельзя было не влюбиться. Высокий, кудрявый, с породистым лицом и плюс ко всему – настоящий художник. Раиса от скуки пошла на курсы по рисованию, и в первый же день ее сердце сдалось этому талантливому красавцу. Впрочем, она такая была не одна – на курсы только женщины и ходили, и все как одна заглядывали Олегу в рот.
Может, ничего бы и не случилось, Раиса из этой толпы ничем не выделялась – это в двадцать она была прекрасной ланью с бархатными очами, а в пятьдесят от былой красоты остались лишь грустные намеки. А он на десять лет моложе, любимец женщин – на что ему Раиса? Но судьба распорядилась иначе – Раиса шла себе по улице, и тут ей под ноги упал цветочный горшок. Она испугалась, вскрикнула, поскользнулась и упала. Сверху кто-то жестикулировал и что-то кричал, но слов Раиса не расслышала. Пока она поднималась и приводила себя в порядок, из подъезда выбежал он. Олег.
— Боже мой, какое недоразумение, простите, извините, я такой неловкий индюк!
От неожиданности и смущения Раиса рассмеялась. А смех у нее был лёгкий и звонкий, как у девчонки.
— Пойдемте, я дам вам специальные салфетки, чтобы снять пятна, и заодно напою вас чаем.
До чая дело не дошло. Они накинулись друг на друга без слов и предупреждений. Это было что-то сильнее их, похожее на рок или отчаянье.
И даже после этого она не надеялась на что-то большее, воспринимала это как подарок судьбы – мимолётное приключение, напоминающее ей, что она ещё жива. Это даже дочь заметила.
— Мам, ты, что ли, гормоны какие стала пить? Словно помолодела. Или седину закрасила, не пойму? Ещё вчера была бабка бабкой, а сегодня прям Аленький цветочек.
Слова дочери иногда ранили ее больше, чем интрижки мужа. Но к этому она тоже привыкла – они так долго ждали ребенка, что Алёну просто-напросто избаловали. И оба это поняли ещё тогда, когда той лет двенадцать было – она такое выкидывала, что у родителей щеки пылали от стыда. Но сказать ей слово поперек боялись – она рано осознала, как много значит для родителей, и шантажировала их, что уйдет из дома. А однажды и правда ушла – Матвей тогда отвесил дочери пощечину, когда она заявила, что не желает видеть его на своем выпускном, дескать, он сильно старый! Как они ее искали, как боялись, что больше никогда не увидят! Сейчас она, конечно, помягче стала, но все равно ей палец в рот не клади.
— Или любовника завела? – прозорливо предположила дочь. – Ты смотри, папу не обижай.
Матвей в последние годы сильно сдал. Пережил два инфаркта, и все равно курил как паровоз. Из комнаты не выходил, смотрел телевизор целыми днями, Раису воспринимал как мебель или обслугу, если кого и замечал, так это дочь – свет в окошке.
Конечно, Раиса ничего дочери говорить не стала. Да и что тут говорить – больше такого не повторится.
Но она ошиблась. Олег позвонил ей на другой день – телефон посмотрел в анкете у администратора.
— Приходи, – коротко сказал он.
И она пришла.
Через три месяца он спросил:
— Что я могу сделать для того, чтобы ты ушла от мужа?
Раиса посмотрела на Олега недоверчиво, не могла понять, шутит он или говорит серьезно.
— Я никому такого ещё не говорил, – признался он. – Но хочу, чтобы ты стала моей женой.
Раиса попробовала отшутиться, но через пару месяцев Олег повторил свой вопрос.
— Не могу я его бросить. Кто будет за ним ухаживать?
— Ты же говорила, у него есть дети? Ваша дочь, и сыновья…
— У них свои жизни, – покачала головой Раиса. – Алёна учится, мальчики женились, не до Матвея им сейчас. И потом – это подло бросать человека в таком состоянии.
Раиса подумала, что жить Матвею осталось не так много, но вслух этого не произнесла. Но Олег ее понял.
— Хорошо, – сказал он. – Я буду ждать столько, сколько потребуется.
Жить двойной жизнью было не так просто – Матвей вскоре слег и требовал ее постоянного присутствия, дочь, словно что-то подозревала – нет-нет, а выспрашивала у матери, где та опять пропадала. Да и совесть Раису мучила – она понимала, что поступает неправильно, но иначе не могла – второй раз в жизни она полюбила так, что готова была платить любой ценой.
Матвей ничего не замечал. Впрочем, он давно ничего не замечал, иногда Раисе даже казалось, что если бы вместо нее в дом пришла другая женщина, он бы и не заметил. Зато Алёна все замечала – высказывала матери, что обед вовремя не готов и одежда не постирана.
— Чем ты занимаешься, не понимаю? – возмущалась она. – Работаешь из дома, папа у нас непривередлив, сериалы, что ли, смотришь?
Раиса, которая все эти годы терпела нападки дочери, внезапно сорвалась.
— Тебе двадцать лет уже, сама постирать не можешь?
Дочь сузила свои красивые глаза – точь-в-точь как у Раисы – и фыркнула:
— А тебе пятьдесят, и что? Сама пожила, дай пожить другим!
Они не разговаривали неделю – ни разу еще такого не было. Даже Матвей, который лежал в своей комнате, заметил, что в доме непорядок. Он позвал к себе дочь, поговорил с ней, и она пошла просить у матери прощение. А Раисе много и не надо было – у самой все это время душа не на месте была. Они помирились, Раиса даже любимый торт Алёны испекла – «Черепаху», как в детстве. А дочь на другой день принесла ей подарок – новый телефон.
— Какой дорогой! – испугалась Раиса. – Зачем мне такой!
— Ну как, зачем – у него и камера лучше, и работает он шустрее. Сама же жаловалась, что твой вечно тормозит.
Раиса растрогалась – видимо, не такую плохую дочь она воспитала.
— Только у меня на старом столько всего важного, – с сомнением проговорила она. – Как бы это все сохранить?
Дочь закатила глаза.
— Ну, мам, это же просто – копируешь все на облако, и все дела. Давай я помогу.
После этого случая и дочь стала мягче, и Раиса старалась не злить ее попусту. И все вроде бы наладилось, пока однажды Алёна не заявила:
— Мама, я, глядя на тебя, тоже в изостудию пошла. Ту самую, которую ты ходила – тоже хочу научиться рисовать.
Сама Раиса на уроки к Олегу давно не ходила – если у нее получалось из дома выбраться, так она сразу к нему в квартиру бежала.
— Да она не очень, эта студия, – промямлила Раиса, сама не понимая, чего она боится – не будет же Олег на занятиях рассказывать об их связи?
— Да нормальная, я уже сходила. И препод зачетный – такой душечка, просто огонь!
Олегу про дочь Раиса не стала говорить – зачем, это только все усложнит, хотя так и хотелось узнать у него, как там у Алёны успехи, потешить материнское самолюбие.
Алёна сначала радостно показывала ей свои рисунки и хвасталась успехами, а потом внезапно притихла. Стала мрачной, задумчивой, совсем перестала есть. Раиса осторожно прощупывала почву, пыталась узнать, что такое произошло, но Алёна молчала. А потом вдруг, как выдаст:
— Я влюбилась, мама! А он говорит, что связан обязательствами с другой женщиной, и даже на свидание не хочет со мной идти! А мне без него не жить, мама, понимаешь, не жить!
Раиса все поняла еще до того, как спросила, кто он. И сердце у нее упало – одновременно ее раздирали два противоположных чувства: обида за дочь и желание сделать ее счастливой, и жуткая ревность к этой самой дочери, потому что и она сама не представляла, как будет жить без Олега.
— Это мой учитель, мама, ты с ним знакома, ведь так? Я прошу тебя – поговори с ним, пусть он согласится, я так этого хочу!
Алёна всегда была такой – пока не получит своего, не успокоится, Раиса это знала. Да и сама она спать не могла, если у Алёны что-то не получалось, так что решение было ей сразу ясно. Но она дала слабину – несколько дней тянула с разговором, каждый вечер обещая себе, что завтра точно с ним расстанется.
И рассталась. Про Алену ничего не стала говорить – он не слепой, тут любой бы выбрал Алену, а не её. Еще и порядочный какой – не согласился начинать одни отношения, не закончив прежние. Видимо, жалел ее, внешность обманчива – производил впечатление такого сердцееда и эгоиста, а оказался очень приличным мужчиной, Алене как раз такой нужен.
Олег не хотел ее отпускать – уговаривал остаться друзьями, видимо, совесть мучила. Но Раиса решила, что по кускам рубить хвост – это не по ней, и сменила номер телефона, чтобы он не звонил ей больше и не писал.
— Да тетя Маша из Омска надоела мне, звонит по пять раз на дню, про вселенские заговоры глупости морозит, – объяснила она дочери.
Дочь больше и не стала ничего спрашивать и вроде как повеселела – видимо, получилось у нее, что хотела.
Матвей умер в Пасху, спокойно умер – просто не проснулся. Раиса уже давно себя к этому готовила, а вот Алене сложно было – снова она впала в депрессию и плакала целыми днями, видимо, даже Олег не мог ее утешить.
Расстроены были и ученики Матвея, особенно один из последних, молодой кандидат наук Кеша. Он приходил к ним домой несколько раз, просил фотографии Матвея, и интервью у Раисы взял, сказал, что книгу об учителе хочет написать. Что же, книга – дело хорошее, решила Раиса, но зачем там всю правду писать? Ничего она не говорила плохого про Матвея, только хорошее, надеясь, что до первой жены Кеша не дойдет. Да она и правда уже не помнила ничего плохого – подумаешь, изменял, она вон тоже хороша. Зато дочь у них какая замечательная!
Когда Алёна сказала, что выходит замуж, Раису бросило сначала в жар, а потом в холод – она и не подумала о том, что Олег однажды станет ей родственником! И как ей себя с ним вести? Нет, ничего хорошего из этого не получится.
— Вот и отлично, – сказала Раиса. – Я как раз к тете Маше в Омск собралась.
— Как к тете Маше? – удивилась Алёна. – Ты же ее терпеть не можешь!
— Да ладно, две старухи найдут как-нибудь общий язык. Будете тут жить, квартира хорошая…
Раиса чуть не ляпнула, что у Олега так себе клетушка, но вовремя прикусила язык.
— Ну ладно, Кеша рад будет – жить в квартире учителя!
— Кеша? – удивилась Раиса.
— Ну да. Я же сказала, что замуж выхожу.
— За Кешу?
— Ну а за кого же еще?
Они долго смотрели друг на друга – в голове Раисы одна за другой проносились разрозненные мысли: как Кеша? А как же Олег? И как спросить у Алёны про него?
О чем думала дочь, Раиса не знала. Но было что-то в лице той странное, незнакомое.
Уезжать к тете Маше Раиса не передумала – в тот же вечер села разбирать вещи: что с собой взять, что выбросить… За этим ее и застала дочь, неслышно проскользнув в комнату. Раиса как раз складывала в папочку свои рисунки, не могла их выбросить – это было все, что осталось у нее на память об Олеге.
— Мамочка…
Голос у Алёны был ласковый и тревожный.
— Чего милая?
— Ты знаешь, я так люблю Кешу… Никогда так не любила. У тебя с папой тоже так было?
Раиса улыбнулась.
— Тоже. Ты же помнишь.
Алёна прикусила губу, принялась рассматривать свои руки.
— А почему ты тогда ему изменяла? – почти шепотом спросила она.
Раиса вздрогнула.
— Я не…
— Я все знаю. Посмотрела твою переписку в телефоне. Когда копировала на новый, – напомнила она.
Раиса не понимала. Знала? И после этого завела с ним роман?
— Да я же обманула тебя! Не было у меня с ним ничего, я просто хотела, чтобы ты его бросила!
Было такое чувство, будто Раису ударили по щеке, даже румянец вспыхнул, а губы задрожали.
— Мамочка… Прости меня, мамочка, я просто…
Губы у Алёны тоже задрожали. Как хотелось Раисе залепить дочери пощечину! Но вместо этого она погладила ее по руке и сказала:
— Ладно, все, забыли.
Думала она недолго – походила по комнате туда-сюда, переложила стопки разобранных вещей. «Ведь почти год прошел» — подумала она, но все равно уже знала, что должна увидеться с ним.
Дорога была хорошо ей знакома: пятый трамвай, два квартала пешком.
Олега могло не быть дома. Он мог быть там не один. Мог вообще переехать за этот год или жениться. Но Раиса нажала на дверной звонок и почти минуту переминалась с ноги на ногу, дожидаясь знакомого щелчка замка.
И он щелкнул. И дверь открылась.
Олег почти не изменился – те же кудри, те же веселые глаза. Разве что седина блестела в его темных кудрях, да на лбу залегла глубокая морщинка.
Раиса протянула ему цветок – плешивую герань, купленную здесь недалеко, на базарчике, и спросила:
— Не ваш цветок упал с балкона?
И Олег рассмеялся. А потом шагнул навстречу и обнял ее. Цветок с грохотом упал на пол…
