Она присела на скамейку в больничном дворике, чтобы в последний раз насладится ласковыми солнечными лучами на своей коже. В ушах звенело, от яркого света слезились глаза. Ей хотелось пить, но она забыла воду.
Из больничного корпуса вышел парень с пакетом в руках. Встав посредине двора, он растерянно озирался, потом заметил Алену и пошел в направлении скамейки. Подойдя, он неловко потоптался, сел на другой край, предварительно спросив:
— Не помешаю?
Алена покачала головой.
Парень был чуть старше ее, какой-то смешной, с худыми длинными ногами, узко посаженными глазами и редкой бородкой. Старался выглядеть старше, чем есть, судя по его строгой белой рубашке и синим брюкам — это в такой-то жаркий день! На самой Алене было легкое желтое платье в цветочек.
— Тоже навещать? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Ну и вредная эта бабка! Какая ей разница, в какое время пускать?
Алене стало приятно, что он не признал в ней такую же больную, как все, кто лежал в этом корпусе. И это при ее худобе, синяках под глазами и короткой стрижке под мальчика… Видимо, впервые сюда пришел.
Алена заметила у него в пакете несколько упаковок с соком, и он, поймав ее взгляд широко улыбнулся и спросил:
— Хочешь? Я для друга принес, не знаю, можно ли ему. Он не совсем друг – младший брат друга. А сам друг в армии. Представляешь, завалил сессию, и его забрали. Мы вместе на управление поступили. Слушая его рассказы из армии, я так хорошо учиться стал! – парень рассмеялся и спросил. – А ты где учишься?
— Да школу только окончила, — ответила Алена, завороженная этим искренним смехом и такой детской непосредственностью, которой буквально лучился этот парень.
— И куда поступаешь?
Алена не знала, что сказать. Куда она поступает? Да никуда, так далеко она не планировала никогда. Да и учеба у нее последние годы была одним названием – училась она на индивидуальном, и большинство учителей ей оценки просто рисовали. Но она всегда мечтала быть дизайнером интерьеров, поэтому уверенно ляпнула:
— На дизайнера.
— Ух ты! Круто! А тебя как зовут?
— Алена.
-А меня Максим. Вообще, я ничего не понимаю в дизайне. Это, наверное, жутко интересно!
Они проговорили почти час. Алена пила сок, предназначенный для какого-то чужого мальчика, смеялась шуткам Максима, не понимая, почему у нее так щекочет в груди. Никогда раньше она не чувствовала ничего подобного.
— Ну что, вроде начались часы приема? – он глянул на огромные часы, которые нелепо смотрелись на его руке. – Идем? А ты к кому, кстати?
Хорошо, что Максим задавал миллион вопросов, так что наполовину из них можно было особо не стараться отвечать.
— Да к знакомой.
— Дашь свой номер? Надо бы встретиться еще.
Алена растерялась. Она очень-очень хотела еще поговорить с Максимом. Но не больнице, терпеть не могла, когда у людей вытягивалось лицо, когда они узнавали о ее болезни. Не нужно ей жалости. Ей нужен только донор.
— Давай лучше ты свой, я сама тебе позвоню, — пообещала она.
Максим достал из кармана какой-то потертый листок бумаги, вынул ручку из наплечной сумки, написал ряд цифр.
— Только обязательно позвони! Мы с тобой еще столько всего не обсудили!
Алена дождалась, когда он скроется, и пошла в свое отделение. Непонятное сладкое чувство в груди никак не проходило.
Она тысячу раз перечитала его номер, вдыхая еле уловимый запах табака и стирального порошка. Позвонить? Или нет? И что она ему скажет?
Три дня она не могла решиться, кусала обескровленные губы, вновь и вновь перечитывала записку, хотя знала уже номер наизусть. Наконец, решилась.
— Ало?
— Привет. Это я… Алена.
— Это нечестно! Ты обещала позвонить, я жду-жду, думал уже, что ты меня обманула! – послышался обиженный голос Максима, и ей почему-то стало трудно дышать.
— Да так, дел много было, — ответила она хриплым голосом, которому постаралась придать как можно больше беззаботности.
— Давай встретимся? Прямо сейчас?
— Прямо сейчас я не могу. Предки на дачу отправили. Но мы можем поговорить так, — предложила она.
— Ну, засада, — протянул Максим. – Ладно, это лучше, чем ничего.
Когда она положила трубку, оказалось, что прошло два часа. Мысли в голове порхали как бабочки, и Алена не могла уловить ни одной. Губы растянулись в улыбке и никак не хотели возвращаться к обычному состоянию…
Каждый обход начинался с немого вопроса Алены, и такого же непроизнесенного ответа лечащего врача – донора нет.
Раньше ей было все равно, она свыклась с мыслью о смерти, насколько это, конечно, возможно, но теперь… Теперь у нее был Максим, и это все меняло. Она не верила, что ее жизнь может закончиться на такой вот ноте, что она больше ни разу и не увидит его, потому что как бы она не хотела новой встречи, она не позволит ему жалеть себя.
Яркое голубое небо казалось карикатурным, она не могла его видеть, как не могла видеть яркого солнца, выгоревшую желто-зеленую траву, стремительных ласточек где-то высоко-высоко… Как же несправедлива эта жизнь! Алене хотелось плакать, но не получалось выдавить ни одной слезинки.
Через две недели Максим поставил ей ультиматум.
— Говори, где ты сейчас – я приеду на такси, на поезде, прилечу на самолете – как угодно! Или ты просто не хочешь меня видеть?
Алена молчала.
— Значит, я прав?
В его голосе послышалось что-то такое…
— Прости, ко мне нельзя сейчас, – выдохнула она. – Я в больнице.
— В больнице? Где? Почему? Что с тобой?
Скрывать больше не было сил. И Алена, давясь слезами и всхлипывая, все ему рассказала. Как давно она не плакала…
— Ты не можешь умереть! – воскликнул Максим. – Не имеешь право!
Алена даже рассмеялась.
— Что значит – не имею права?
— А то и значит. Я люблю тебя. И если ты умрешь, я тоже не буду жить.
Алене показалось, что она ослышалась. Как можно полюбить девушку, которую видел только раз в жизни? С торчащими ключицами, стрижкой под мальчика и синяками под глазами?
— Обещай мне, что ты будешь жить, — велел он.
Мама тоже всегда так говорила. И Алена ответила точно так, как бы ответила маме.
— Обещаю.
Той ночью она почти не спала. Вот если бы случилось чудо… Если бы…
И чудо случилось. Она поняла это по торжествующему лицу врача.
— Донора нашли, — шепнул он. – И согласие уже получили. Поборемся еще, Аленка.
Она не могла поверить услышанному. Что, правда? Такое и правда бывает?
Чудеса случаются на этом свете, но не очень часто.
Алене сделали пересадку, и это действительно помогло. Она встала, наконец, на путь выздоровления, и однажды даже разрешила приехать Максиму. Он сразу же взял ее за руку и больше уже не отпускал.
После выписки они вместе пошли в цветочный магазин, и Максим купил огромный букет белых роз.
— Подарим это твоей спасительнице, — сказал он.
— Какие красивые! – восхитилась Алена.
Она потянула к себе один бутон, вдохнула аромат розы и вдруг ойкнула – укололась шипом. От неожиданности рука дернулась, и цветок сломался. На пальце выступила капля крови. Алена побледнела.
— Ты что, — испугался Максим, — ничего страшного, сейчас я пластырь достану, у меня есть. Это просто большая царапина.
Но Алена продолжала смотреть на сломанный цветок, не в силах сказать ни слова, словно и не слышала его. Только когда Максим встряхнул ее, с тревогой заглядывая в глаза, она прошептала:
— Это плохая примета. Я чувствую, что болезнь вернется.
— Не говори чепухи! – голос Максима, натянуто бодрый, почему-то задрожал. Он взял еще один цветок из букета, воткнул его в клумбу и сказал:
— Ну вот и все, идем. Как будто мы просто купили на два цветка меньше.
Донором, от которого ей пересадили костный мозг, оказалась женщина лет тридцати, темноволосая, улыбчивая, работала учителем в начальной школе. Звали ее Ольга.
Они вручили ей букет, немного поговорили, пока первоклашки крутились рядом и галдели.
— У тебя все будет хорошо, — пообещала Ольга. – Я так рада, что смогла тебе помочь!
Алене хотелось в это верить, что страх поселился в ее душе – она чувствовала горячую каплю на своем пальце, и ледяной холод охватывал ее сердце.
Как Максим не старался, улыбка, казалось, навсегда покинула ее лицо. И если раньше она смело смотрела в будущее, то сейчас боялась просыпаться.
Каждая явка на проверку была для нее каторгой. Каждый раз она думала – вот сейчас, вот сегодня все изменится, и она услышит это страшное слово – рецидив…
В тот раз она пошла к врачу одна, не взяла с собой Максима, совсем изнервничалась. Сидела, тряслась в ожидании.
— Ну-с, голубушка, все хорошо, — сказала он, и Алена выдохнула.
Она вышла из больницы легкая, словно весенний бриз, шла в вприпрыжку и чуть ли не танцевала. Заметив цветочный киоск, она подошла и купила огромный букет белых роз. С тех первых роз прошел год, и надо просто стереть их из своей памяти.
Она дошла до школы, дорогу хорошо запомнила, поднялась в кабинет, заглянула.
За столом сидела женщина с белыми как снег волосами.
— А где Ольга? – спросила Алена.
Женщина посмотрела на нее из-за круглых очков с толстыми линзами и сказала:
— Ольга Ивановна? Так скончалась она… Три месяца назад.
Алене стало нечем дышать.
— Как это? – жалко пискнула она.
— Да, страшная трагедия, — кивнула старушка. – Сбила машина, прямо на пешеходном переходе. Никогда не знаешь, что завтра произойдет.
Алена попятилась назад, сжимая в руках никому не нужный букет. Спустившись вниз, она взяла один цветок и переломила его пополам, вновь поцарапав палец. Его она выбросила в стоящую у входа мусорку. А цветы положила на круглой клумбе, мысленно благодаря Ольгу и обещая, что у нее все будет хорошо…
