Все у Вали было плохо: муж, похоже, завел себе любовницу, сын прогуливал школу, прятал под матрасом сигареты и хамил ей при каждом удобном случае, на работе был вечный аврал и зарплату уже два года как не поднимали, еще и начальник новый, Михаил Григорьевич, невзлюбил её, хоть увольняйся. Но увольняться было нельзя – кредиты на диван и на телефон сыну еще не выплачены, а на муже автокредит, так что приходится терпеть.
— Да влюбился он в тебя! – закатывала глаза бухгалтерша Света. – Вот и придирается. Мне он слова плохого не сказал ни разу.
В общем, жизнь разладилась. Из школы звонила недовольная классная руководительница, пугала, что сын не сдаст экзамены в девятом классе, у мужа постоянно пиликал телефон и он убегал с ним в туалет, начальник писал ей гневные сообщения с требованием завтра с утра явиться в кабинет и объяснить, почему в последнем договоре она проставила неверные суммы, хотя Валя была уверена, что суммы правильные. Чтобы хоть немного отдыхать от всех этих проблем, Валя устроилась на вторую работу – выгуливала вечерами соседских собак. Деньги были нелишние, странное поведение мужа можно было игнорировать, сыну некому было хамить, и он даже научился сам разогревать суп.
Собаки были разные. Одни Вале нравились, другие были несколько вздорные, как и их хозяева. Но это все равно было лучше, чем сын, муж и начальник. Обычно она гуляла и наблюдала за окружающими людьми, гадая кто они и какая у них жизнь.
Почти каждый вечер на детской площадке она встречала одну и ту же девочку лет шести. Тонкое клетчатое пальтишко с короткими рукавами, самовязаная шапка, которая все время сползала девочке на глаза. Обычно та сидела на горке или качалась на качелях, и каждый раз спрашивала у Вали, что это за порода собаки, заканчивая разговор тем, что папа ей такую купит. Девочку было немного жаль, видимо, папа все обещал ей собаку, но исполнять свое обещание не собирался. Оно и понятно – вряд ли семья отличается хорошим достатком, сразу видно, что одежда на девочке с чужого плеча.
Вале нравилось думать о себе как о хорошем человеке, который способен бескорыстно помогать другим, поэтому она собрала по коллегам одежду на девочку и спросила у той, где она живет. Конечно, родители могли не обрадоваться такой помощи, скажут, что Валя в чужую жизнь вмешивается, но попытаться стоило.
В квартире пахло затхлым, и безошибочно узнавалось жилье пожилого человека – повсюду пустые банки, коробки, тележка на колесах. Только сейчас она сообразила, что даже не спросила, с кем девочка живет.
— Здравствуйте! – громко произнесла она.
На звук ее голоса вышел старик – высокий, с прямой спиной и длинными седыми волосами.
— Вы из опеки? – спросил он.
— Что? – не поняла Валя.
Девочка дернула старика за рукав и сказала:
— Это та тетя, которая с собаками гуляет.
— Ох, простите, я думал, опять из опеки пришли…
Он предложил Вале выпить чаю, и хотя ей не очень-то хотелось пить чай в такой неухоженной квартире, пришлось согласиться, а то невежливо получается.
Но переживала она напрасно – кухня была почище, чем коридор, и девочка, несмотря на свой возраст, проворно вымыла и без того чистые чашки и достала коробку с дешевым чаем и полупустую пачку вафель. Валя заметила в мусорке пакеты из-под лапши быстрого приготовления и подумала — разве это полезно, есть такое ребенку?
За чаем старик рассказал, что мать девочки лежит в хосписе, отца никогда и не было, а он – единственный родственник, хотя, по сути, им и не считается: он отчим её матери, а по бумагам, получается, никто.
— Вот и хотят Ирочку у меня забрать, – объяснял он, а Валя, к своему стыду, поняла, что забыла спросить у девочки ее имя.
Девочку было очень жалко. Она то ли не понимала своего положения, то ли привыкла к нему, но на рассказ дедушки почти никак не реагировала, только исправляла его иногда. Чем дольше Валя слушала, тем больше понимала – одной одеждой тут не поможешь. Может, в газету написать или на телевидение, соседями собраться и навести здесь порядок, пусть не думают, что он не способен за ребенком присматривать…
С этими тяжелыми мыслями Валя пошла домой. Собрала продуктов, попросила сына помочь донести.
— А почему я? – принялся ворчать он. – Пусть папа поможет.
Спорить Валя не стала, взвалила все сумки на себя, попыталась дверь открыть, уронила пакет с крупами. Сын вздохнул, закатил глаза и сказал:
— Ладно уж, пошли.
Старик встретил их с опаской, но когда Валя предложила сварить им суп, отказываться не стал, даже вызвался картошку почистить. А сын Валин так и топтался в коридоре, уже уходить собрался, но тут Ира у него спросила:
— Хочешь, я тебе свои рисунки покажу?
Валя думала, что сын откажется, еще, чего доброго, и нагрубит ребенку, это вполне в его репертуаре, но тут он ее удивил.
— Только если хорошие, ты рисовать-то вообще умеешь?
— Умею, – с важным видом заявила девочка. – Пошли!
Домой вернулись только через полтора часа, и Валя думала, что муж спросит, где они так долго были, но он словно и не заметил. А Валя не заметила, что сын какой-то тихий стал, только когда тот спать пошел раньше времени, испугалась:
— Игорек, а ты не простыл, случайно? Что-то вид у тебя нездоровый.
Сын дернул плечом и глухо ответил:
— У нее что, правда, мама умирает?
Валя вздохнула.
— Правда.
— И что ее в детдом заберут, правда?
— Ну, ты же сам видел – дедушка у нее совсем старенький, да и не родной он ей. Я думала, что нужно как-то помочь, но с другой стороны – он ведь и правда старенький. Даже и не знаю, что делать.
Первый порыв Вали был наивный, вызванный желанием хоть в чьих-то глазах казаться хорошей. Но подумав, она поняла, что девочке и правда в детском доме лучше будет. Ну не сегодня завтра этот старичок и сам богу душу отдаст, и тогда что?
Игорь посмотрел на нее привычным недовольным взглядом и ничего не сказал.
Валя не смогла оставить эту ситуацию просто так. Когда гуляла с собаками, стала звать Иру с собой, разговаривала с ней, приносила угощения, заходила время от времени к ней домой и помогала с готовкой и уборкой. Она даже хотела встретиться с мамой девочке, но старик сказал, что та уже практически не приходит в себя. Поздно, все поздно.
Когда однажды Валя попросила сына унести пирог Ирочке и ее дедушке, тот внезапно бросил со злостью:
— Будто пирог сможет им помочь!
Валя удивилась, глянула на сына – ей казалось, что он проникся историей девочки, по крайней мере, она видела, что сын унес ей свои старые краски и совсем еще новый конструктор Лего.
— А что сможет им помочь? – осторожно спросила она.
Игорь пожал плечами.
— Ну… Вы с папой могли бы усыновить ее.
Валя аж дар речи потеряла. Усыновить? Он что, серьезно?
Странно, что ей самой эта мысль не приходила в голову. Несколько дней Валя примеривала ее и так, и эдак – по всему получалось, что все может получиться, только вот потянет ли она чужого ребенка, если со своим не может справиться? Валя даже у мужа спросила, что он об этом думает, а он сказал – делай что хочешь, только отстань!
Пока она размышляла, мама у девочки умерла. Пришлось помогать и с похоронами, и вообще… А потом Иру забрали. И в душе у Вали образовалась черная дыра. Она и не думала, что успела так сильно привязаться к девочке. Да и Игорь слонялся как неприкаянный с мокрыми глазами. Всегда же просил братика или сестренку, а они как-то не решились рожать еще одного ребенка, все откладывали и откладывали…
В итоге Валя не выдержала и поехала проведать Иру. Девочка ей обрадовалась, и не успела Валя спросить, как та сама прижалась к ней и тихо попросила:
— Заберите меня к себе…
Вернулась домой Валя расстроенная и еще раз поговорила с мужем. Он сказал, что не против, но участвовать ни в чем не хочет. Валя узнала, что ребенка может взять под опеку только один из супругов, и пошла в школу усыновителей. Оказалось, что не так это быстро – получить разрешение на опеку, поэтому, чтобы Ира не думала, что про нее забыли, они с Игорем стали навещать ее хотя бы раз в неделю.
Муж, казалось, и не замечал никаких перемен в семейном устройстве, наверное потому, что так и продолжал ходить со своим телефоном в обнимку. Конечно, Валя догадывалась, что он шашни с кем-то крутит, но разбираться в этом совсем не хотелось…
Все открылось банально – Вале позвонили с незнакомого номера, она взяла трубку, надеясь, что это из опеки звонят, и женский голос ей сообщил, что у мужа Вали через семь месяцев родится ребенок и что, вообще-то, уже целый год он любит не ее, Валю, а какую-то неизвестную ей Оксану. Муж не стал отпираться, кажется, даже обрадовался, собрал вещи и был таков.
Раньше Валя думала, что если муж от нее уйдет, это будет конец света. Но оказалось, что ничего страшного не произошло, даже лучше стало – не приходилось думать, кому он там пишет, и чем он опять недоволен. Да и Игорь на удивление перестал хамить и стал без отца более ответственным – в магазин ходил, мусор выносил, мог и завтрак сам себе сделать. Единственное, что Валю волновало, не повлияет ли развод на опеку, вдруг ей теперь Ирочку не отдадут. Кредиты эти еще, а зарплата у нее не такая уж и большая…
Непонятно, как Валя набралась храбрости и сама пошла к Михаилу Григорьевичу. Решила, что все равно ей нечего терять – так и так он ее чуть ли не каждый день на ковер вызывает. По лицу его было непонятно, удивился он или нет, а в глаза Вале он никогда не смотрел, вечно то на бумаги, то куда-нибудь в сторону.
Проблему Валя изложила четко и ясно – так как функционал ее в последние годы все время расширялся, а зарплата не менялась, то она просит надбавку. Или будет искать другое место работы.
Про другое она, конечно, сказала так, для убедительности, на самом деле ей было страшно менять место работы, она сюда сразу после института устроилась и хорошо во всем разбиралась, разве что начальнику это было не по глазам.
Удивительно, но он не принялся ее отчитывать, рассказывать, что у нее слишком все плохо с работой, чтобы повышения зарплаты просить, а только поинтересовался:
— У вас что-то случилось, Валентина?
Врать смысла не было. Может, хоть что-то человечное в нем есть.
— Я оформляю опеку над девочкой. У нее мать недавно умерла. А от меня муж ушел, и я боюсь, что опеке зарплата моя не понравится.
Он покачал головой, вздохнул и сказал:
— Ладно. Раз уж такое дело. Заходите после обеда, подпишем дополнительное соглашение.
Валя хотела сказать, что она и в отделе кадров сможет подписать, но это был не самый подходящий момент, чтобы спорить…
Ответа от опеки не было долго, и Валя уже начала волноваться. Вроде все документы она собрала, звонила им и раз, и два, а ничего. И, как оно обычно бывает, ответ пришел тогда, когда она меньше всего его ждала.
Накануне Вале снились тревожные сны – будто она бродит в темном лабиринте и никак не может из него выбраться. Нехороший сон, какая-то тяжесть на душе после него осталась. И потом все из рук валилось – в яичницу скорлупа попала, соль на пол просыпалась, тональный крем выплеснулся из тюбика, забрызгав светлую скатерть… Поэтому когда телефон зазвонил, и, глянув на экран, Валя поняла, что это из опеки, ничего хорошего она не ждала.
Так и получилось. Оказывается, они узнали, что Валя разводится – это муж им позвонил и попросил не давать ей ребенка, побоялся, что Валя тогда сына будет к нему отправлять, а любовница сильно против была. В опеке сказали, что они, конечно, все понимают, но пока никто ей ребенка не даст, нужно дождаться развода и раздела имущества и по новой все справки собирать.
Закончив разговор, Валя почувствовала внутри такое опустошение, что встать со стула не было сил. Время тянулось, а она так и сидела за столом, положив перед собой телефон, и думала: что она скажет сыну? А Ирочке? Ведь Валя обещала им, что поможет. Получается, всех подвела, ни на что она не годная, поэтому муж и ушел от нее.
Когда взгляд ее упал на часы, Валя аж подскочила – давно уже на работе нужно быть, сегодня еще и летучка с утра! Наверняка начальник заметит ее отсутствие и специально вызовет, хотя только вчера они каждую буковку в последнем договоре перепроверили…
Так и оказалось – не успела она войти, как Света сообщила ей, сделав большие глаза:
— Ищет тебя с самого утра! Ты где была? Я ему предлагала, чтобы он через меня передал задание, но, видите ли, желает видеть лично тебя.
Валю охватила такая злость, что она решила – сейчас же выскажет ему все, что о нем думает! Ну сколько можно придираться к ней? И пусть уволит, какая теперь разница, если Ирочку ей все равно не отдадут…
Михаил Григорьевич по своему обыкновению в глаза Вале не смотрел, а сосредоточился на середине ее лба.
— Если вы про тот договор, – начала было Валя, но Михаил Григорьевич ее перебил.
— Нет, что вы, Валентина, я собственно…
— Что, теперь новую причину помучить меня придумали? – не выдержала Валя. – Знаете что? Сил моих больше нет, вы мне совсем работать не даете своими придирками! Что вам, заняться нечем? Ищите себе новую сотрудницу, вот что я вам скажу. А я увольняюсь, мне теперь все равно – девочку мне под опеку не отдают, терять мне больше нечего.
Впервые за все это время он посмотрел Вале прямо в глаза. Почему-то она думала, что глаза у него серые. Но оказалось, что они зеленые, в золотистую крапинку.
— Я, собственно, об этом и хотел поговорить. У меня тетя работает в опеке, и я думал предложить вам помощь, если, конечно, нужно.
Из Вали словно весь воздух выкачали, так она себя почувствовала. Глупо и неловко. Смысл сказанных им слов доходил постепенно, и только через несколько секунд она смогла выдавить:
— То есть… Ваша тетя может повлиять как-то? Чтобы приняли положительное решение?
— Может, – кивнул он.
Валя, которую уже покинула внезапная храбрость, неуверенно проговорила:
— Это было бы очень здорово.
Михаил Григорьевич снова посмотрел ей в глаза и сказал:
— Я бы сразу попросил ее, но решил, что лучше уточнить. Вдруг вы передумали.
— Не передумала.
— Я так и понял.
Повисло неловкое молчание.
— Так я могу идти?
— Ах да! Конечно.
Когда Валя уже коснулась ручки двери, Михаил Григорьевич произнес:
— А увольняться не надо. Обещаю, что больше не будет никаких придирок. Теперь у меня есть другой повод видеться с вами.
Валя почувствовала, как густо краснеют щеки. Ей хотелось уточнить, какой повод он имеет в виду, но она решила, что на сегодня хватит. И только перед тем, как закрыть за собой дверь, Валя обернулась, посмотрела ему в глаза и сказала:
— Спасибо.
