— А вот так, — развела Люся руки в стороны, — были и сплыли!
— И куда, интересно мне знать?
— В черную дыру под названием «Жизнь!» — ответила Люся и улыбнулась. – Сама же знаешь, какие цены в магазинах.
— И что это вы такое покупаете, что все деньги умудрились спустить? – поинтересовалась Анна Андреевна.
— Покупки, мама! – ответила Люся с нажимом. – Не волнуйся, на загородные виллы и лимузины не тратимся!
— Тем более непонятно! – Анна Андреевна начала загибать пальцы: — У Миши зарплата шестьдесят три тысячи семьсот рубелей, плюс твое пособие двадцать одна триста. Куда вы их потратили?
— Такая осведомленность! – Люся покачала головой. – Может, мне тебе еще чеки предоставлять, чтобы отчитываться, куда НАША семья тратит СОБСТВЕННЫЕ деньги? – расставляя акценты, произнесла Люся.
Анна Андреевна поняла, что немного перегибает, поэтому сменила риторику:
— Ой, нет, доченька, что-то я не то говорю, — она отводила глаза, избегая взгляда Люси. – Ты же знаешь, какие у меня трудности? Я просто рассчитывала на небольшую помощь.
От сладкой улыбки матери Люсе становилось тошно. Таких разговоров на ее памяти было так много, что пересчитать их физически невозможно. А еще невозможно было утолить мамин финансовый голод.
— Денег нет, — коротко ответила Люся и замолчала.
— Так у Миши зарплата скоро, — продолжая заискивающе улыбаться, проговорила Анна Андреевна, — да и детское пособие тебе придет послезавтра. Так я загляну?
— Нет, — ответила Люся.
— Опять непонятно, — опешила Анна Андреевна. – Что значит, твое «нет»?
— Все – нет! – сказала Люся. – Денег нет.
— Доченька, что это за фокусы?
— Это не фокусы, это жестокая реальность, с которой тебе придется смириться! Денег ты от нас больше не получишь!
Иные проблемы возникают мгновенно и портят жизнь долгие годы. А есть такие, рождение коих, и заметить невозможно, а со временем они разрастаются, как снежный ком, запущенный с горы.
— Люсенька, а давай в кафешку сходим! – предложил Миша жене. – Андрюшку возьмем, Верочку! Мороженым объедимся!
— Верочке еще нельзя, — улыбнулась Люся, — она маленькая! Да и не пустят с грудничком. Она расплакаться может, а это другим посетителям не понравится!
— А ты ей сухим пайком из дома захвати! А пойдем мы с утра, когда там еще никого не будет!
— Ну, не знаю, — Люся отвела взгляд, — дел дома много…
— Люся, опять? – голос мужа погрустнел.
Люся кивнула:
— Я сама не понимаю, как это получилось…
— Много?
— Ну, — Люся замялась, — пять тысяч…
— Не мало, — Миша вытер губы ладонью. – Тогда, не сходим.
— Прости, Мишенька, я не смогла отказать, — Люся смотрела на мужа страдальческим взглядом, — это же мама…
Фраза: «Это же мама…» уже вызывала у Миши приступы ярости, но он не показывал этого супруге. Чувства ее берег. А вот свою тещу он уже практически ненавидел.
И ладно бы, если бы она была монстром, злобной каргой или надоедливой занудой, тогда отношение зятя к теще можно было понять.
Но Анна Андреевна производила впечатление благодушной женщины, жизнерадостной и вполне адекватной.
Михаил к ней так и относился. Только со временем его отношение начало меняться.
А дело в том, что Анна Андреевна когда-то не выучилась, а посему работала на не самой высокооплачиваемой работе, по ее словам. А сколько она получала – не знал никто!
— Ой, не зарплата, а слезы! Как на такое прожить, ума не приложу!
Потом шли перечисления страшных мук от недоедания, недосыпания и тысячи прочих недо-…
А вот сумму она не назвала ни разу.
— Ой-ей-ей, грошики-копеечки! – на просьбу уточнить, отвечала она.
А в связи с этим постоянно просила у дочери помочь. И началось это с сотни рублей, а потом понеслось!
— Как сложно жить стало, — причитала Анна Андреевна, — милостыню на работе получишь, а как на нее прожить, ума не приложу! Квартиру оплатила, лекарства купила, а что в рот положить и сообразить сложно!
— Мамуля, так давай я тебя хоть накормлю, — предложила Люся.
Анна Андреевна никогда не отказывалась от угощения, но при этом не забывала жаловаться:
— А я уже и забыла, когда супы на мясе варила, — уплетая дочкины щи, приговаривала женщина, — два раза в месяц только и могу себе позволить на костях! А вы молодцы, питаетесь хорошо!
Люся открыла морозилку и достала кусок говядины и курицу:
— С собой заберешь, — сказала Люся.
— Ой, спасибо, доченька, не дашь маме помереть гол.одной см.ертью! Хоть бульончика похлебаю с сухариками, на овощи-то деньги нужны. Ну, мне и так сойдет, чего желудок травой-то напрягать? Годы уже не те…
— Мама, да какие годы? – Люся улыбнулась. – Тебе всего же пятьдесят два!
— А чувствую себя глубокой старухой! Всю жизнь с работы на работу, только чтобы тебя, кровиночку, вырастить!
Люся полезла в кошелек и передала маме немного денег:
— Купи, мам, овощей, ну и круп, макарон, еще там чего…
Деньги со стола сдуло в мгновение ока, а Анна Андреевна подала дочери тарелку за добавкой.
После каждого визита матери у Люси надолго оставался неприятный осадок на душе.
Родная мама еле концы с концами сводит, впроголодь живет, а они-то с мужем и с двумя детьми, пусть не шикуют, но живут в достатке.
Поэтому она старалась помочь, поддержать, угостить. Конечно, от чистого сердца, только выходило несколько накладно.
Мама в гости захаживала два-три раза в неделю, но никогда не приглашала к себе. А на невинный вопрос:
— Почему?
Анна Андреевна отвечала:
— Это ж у тебя тут муж рукастый, да зарабатывает, а у меня в квартирке уже лет двадцать ремонта не было! Руины проклятущие! Разваливается все на ровном месте!
Я бы ремонт сотворила, да это все так дорого! Я уж как-нибудь доживу, а когда помру, так вы сами ремонт, какой захотите, сделаете! Я лучше к вам!
Хоть в доме нормальном побуду, душой отдохну! А потом в свою нищую халупу поеду!
Люся и рада бы помочь матери с ремонтом, но сама при двоих детях – не вырваться. Миша на работе занят, тоже ему некогда.
— Мишенька, а давай маме ремонтик сделаем? – все же спросила она. – Не капитальный, а просто косметический!
— Знаю я эти танцы, — ответил он, забавляясь с детьми на ковре, — начнется с косметического, закончится космическим! А у нас даже на простую косметику денег нет.
Он поднялся, оставив детей, и подсел к супруге:
— Даже странно как-то, — проговорил он, водрузив подбородок на кулак, — работаю с премиями, у тебя детские, а деньги – как вода сквозь пальцы. Удивительное волшебство!
Люся побледнела, но все же рассказала мужу, о визитах мамы и о ее трудностях.
— Нет, оно, конечно, хорошо, — растерянно проговорил он, — только как бы, — хотел спросить, а жирно теще не будет, подкармливаться и деньги выпрашивать трижды в неделю, — испарилось волшебство, в общем… — деликатно закончил он.
Но Люся поняла, что это самое волшебство Мише категорически не нравится. Да и сама Люся начинала понимать, что мама тянет многовато, а это все прямой ущерб ее собственной семье. А как у дважды матери, возник справедливый вопрос:
«А сколько я по своей глупости и ее милости не доложила в ротики своим деткам?»
Но помимо бесконечного нытья и жалоб на свою нищую жизнь, была у Анны Андреевны еще одна сторона. И вот она шокировала не только Люсю и ее мужа, но и общих друзей, с которыми супруги поделились, пылая праведным возмущением.
— У меня радость в жизни случилась, — рассказывала Люся Грише и Оле, — Миша как-то прокрутился и купил мне домой посудомоечную машину! Я такой счастливой себя не чувствовала, когда у меня Андрюшка родился!
Вы просто представить не можете, сколько времени я теперь экономлю на мытье посуды!
— Большое дело, — закивала Оля, — мы тоже собираемся, — она повернулась к мужу, — правда, Гриша?
— Да-да-да, — а он понял, что надо узнать, как там Миша прокрутился.
— Короче, счастье в доме, а тут приходит моя мама, — продолжала Люся.
— Я присутствовал, — перебил жену Миша. – У меня челюсть на грудь рухнула, когда теща рот открыла.
— Знаете, — Люся глянула на мужа, призывая к тишине, — я не думала, что моя мама может такое говорить. А она — цитирую:
«Ты вообще обленилась в край! Сама посуду помыть уже не может! И горячая вода у тебя есть, и чистящие-моющие, и губки все видов! Посуду помыть – одно наслаждение! Не то, что мы в свое время в ледяной воде с хозяйственным мылом!…»
Этот момент потряс всех, потому что так посуду мыли лет за двадцать до рождения самой Анны Андреевны.
«… А главное, столько денег угрохали! Нет бы, маме стиральную машинку купить! А то я старьем каким-то пользуюсь! Или еще лучше, отправили бы меня в санаторий или на курорт! Я столько сил и здоровья потеряла, пока тебя растила, так нет, чтобы мать поддержать!»
— Возмущалась она долго, — говорила Люся. – Но страшнее всего было то, что, оказывается, я обязана ей помогать, потому что она мне жизнь подарила! А еще за то, что в трудные времена меня не выкинула из дома и в детдом не сдала!
— А я о другом подумал, — в свою очередь произнес Миша, — она у нас чуть ли не на обеспечении, потому что Люся не только ее кормит и с собой дает, так еще и семейный бюджет на нее разбазаривает!
Я просто посчитал, сколько она вынула из нас за месяц. Милые мои, тридцать тысяч с хвостом!
— Может, она на самом деле бедствует? – спросила Оля, отходя от истории.
— Может быть, оно и так, — кивнул Миша, — только наглеть не стоит! Понятно, Люся – добрая душа, готова помочь, но так это если готова, а не как со слов тещи – обязана и хоть тресни!
Формальные извинения по телефону примирили мать с дочерью, и вернули все на круги своя. И до очередной отповеди по поводу купленного телевизора. А потом еще один виток, и снова отповедь за потраченные деньги в аквапарке. И снова круг.
И кружилась бы карусель, если бы не один случай. Или случайность.
Миша влетел в квартиру в такой ярости, которой Люся не видела за восемь лет брака. Он разве что на мебель не бросался, так его колотило. Но при этом он не кричал, чтобы не напугать детей.
— Воды! – сдавленным голосом он попросил у Люси. – Ледяной!
Впервые она увидела, как воду из стакана льют прямо на голову.
— Миша! – воскликнула она. – Что случилось?
Он сел, сжав кулаки, и несколько чужим голосом начал рассказывать:
— Мать твоя постоянно жаловалась, что у нее квартира в развалинах. Я договорился с приятелем, чтобы он оценил масштабы трагедии и набросал смету, чтобы немного все облагородить. Ну, после работы встретились и поехали к твоей маме.
Люся присела напротив.
— Я сначала подумал, что ошибся адресом. Дверь там, я тебе скажу, сейфовая! Позвонил в звонок. Открывает мне дама под легким градусом.
Спрашиваю, тут ли проживает Анна Андреевна. А та, мол, проходите, у нас праздник! Хозяйка гостям будет рада. Мы проходим, и тут у меня отнимается дар речи.
— Господи, что там такое? – Люся прикрыла рот ладошкой.
— А там ремонт в пять раз лучше, чем у нас! Техника, на которую нам с тобой только облизываться! Стол накрыт, прости, нам с тобой такого и не попробовать! А красная икра в той миске, что мы салат горошек накладываем!
Люсю начало колотить так же, как десять минут назад колотило Мишу.
— И ты понимаешь, за чей это все счет? – спросил он. – Мама твоя ни разу не бедствует, а прибедняется! А с ее попрошайничеством скоро мы с тобой бедствовать начнем!
А через пару дней Анна Андреевна явилась, как ни в чем не бывало, потому что она Мишу в пылу праздника не заметила, да и он не стал задерживаться.
— Да как ты смеешь, дрянная девчонка, отказывать матери в помощи? – закричала Анна Андреевна. – Ты обязана меня содержать и мне помогать! Это твоя обязанность! Я что, по твоей милости должна голодать, пока ты тут со своим муженьком и детками жиром зарастаете?
— Хватит орать, — громко и жестко сказала Люся, — ты не у себя дома! Ты тут в гостях! А если будешь продолжать в том же духе, я полицию вызову и заявление напишу, что ты угрожала моим детям!
— Ах, вот ты как запела? – зашипела Анна Андреевна. – Я свою жизнь на тебя положила, чтобы сейчас это выслушивать? Я тебе все дала! Ни в чем тебе отказа не было! А когда я сейчас в нужде, так ты меня полицией пугаешь?
— Значит, так, — Люся улыбнулась, но больше это было похоже на оскал. – Если ты нуждаешься, бедствуешь и все прочее, подавай в суд на алименты! И если государство решит, что на самом деле нуждаешься, я буду тебе платить положенные алименты.
А так, больше не дам ни копейки! И прошу, не приходи больше к нам в гости! С лестницы не спущу, но на порог не пущу!
— Прошу, мадам! – Миша вышел из соседней комнаты, — Тапки не потеряйте!
