— А Ленка то у меня неряха, да. И не работает нигде, сидит на шее. Муж у неё пьёт. И за что мне всё это терпеть?!
— Да… Не повезло тебе, Римма Борисовна. Да что теперь сделаешь? — вздохнула соседка.
— Я знаю что! — зло сверкнула глазами Римма Борисовна.
Римма Борисовна находилась на пенсии. Она всю жизнь проработала учителем начальной школы и очень многие люди в небольшом городке, где она жила, её хорошо знали. Ещё бы! Ведь она выучила не одно поколение детей. И в глаза и за глаза о ней всегда говорили только хорошее. Исключительно добрый, чуткий человек, прекрасный педагог и просто красивая женщина.
У Риммы Борисовны две взрослые дочери. Старшая, Наталья, живёт отдельно в другом городе, замужем. Младшая, Елена вместе с мужем и маленьким сыном живёт у Риммы Борисовны. Так вышло потому, что квартира, которую когда-то получили от государства Римма с мужем, была четырёхкомнатная.
— Поженитесь, живите у нас, места всем хватит! — великодушно предложил молодым муж Риммы Борисовны, Глеб Николаевич, когда они ещё только обговаривали предстоящую свадьбу.
— Спасибо, папочка, — улыбалась Лена и целовала отца.
— Но мы всё же будем копить на своё жильё, — говорил тогда еще жених Лены, Леонид.
— Это вы, детки, как хотите, — отвечала Римма Борисовна. — Но не переживайте, нас вы не стесните.
Так и вышло. Поселились все вместе в четырёхкомнатной квартире, через некоторое время родился внук Паша, и всё у них в семье было хорошо.
Пока не произошло непоправимое. Глеб Николаевич служил в полиции, и так вышло, что он погиб при исполнении…
Проститься с отцом приезжала Наталья с мужем.
— Ленк, мать совсем сама не своя от горя, ты уж смотри за ней, — сказала Наталья, едва переступив порог и взглянув на Римму Борисовну.
— Ясное дело, ведь они с отцом так любили друг друга! Да и мы его любили, — ответила Лена, обняла сестру и промокнула глаза.
— И я любил дедушку, — сказал маленький Паша и обнял мать.
— Ничего, девочки, я держусь, — проговорила Римма Борисовна и снова заплакала. — Иди Пашенька ко мне, я тебя обниму…
Кое-как несчастье пережили и всё, казалось, пошло по-прежнему. Римма Борисовна поработала ещё немного в школе и уволилась.
— Не могу, ноги болят, колени. Надо обследоваться, наверное, и операцию назначат. Ну что ж, пора заниматься своим здоровьем.
— Конечно, мам, занимайся! — горячо поддержала Лена.
— А ещё мел этот. Стала я от него кашлять, аллергия началась. Столько лет проработала и ничего, а сейчас всё полезло.
Лена и Леонид переглянулись и подумали об одном и том же. Всему виной стресс. Это от горестных переживаний у Риммы Борисовны всё «полезло».
Ушла она с работы и стала ходить по врачам. С коленями всё оказалось не так уж плохо, и вполне поддавалось лечению. Только нужно было много ходить на уколы, процедуры и просто постоянно показываться специалистам, потому что нашлись и другие болячки. И всегда, сидя в коридоре в ожидании приёма очередного специалиста, Римме Борисовне было о чем поговорить. Она начинала рассказывать совершенно незнакомым людям, а иногда и знакомым, как ей плохо живётся. О том, что одна её дочь, которая путная и хорошая, живет далеко, и она редко с ней видится и ужасно скучает. Однако вторая дочь беспутная, живет под боком и вымотала все нервы. Ленивая, неряшливая, по дому делать ничего не хочет, хотя сидит дома и не работает.
К слову сказать, правдой здесь было только то, что Лена сидела дома. А работала она удаленно на компьютере и зарабатывала приличные деньги. Можно было даже сказать так, что на ней всё держалось. И она вовсе не была неряхой. Дом, который тоже держался на ней, сверкал чистотой. Лена умудрялась распределять своё время так, что ей было когда, и убираться, и готовить, и в магазин сбегать, и с сыном позаниматься, ведь он готовился пойти в школу. А ещё мать. С ней Лена очень много занималась. И даже научилась делать внутримышечные уколы, чтобы ей не приходилось ходить за этим в поликлинику. Нанимать и приглашать для этого домой медсестру Римма Борисовна наотрез отказалась, аргументируя тем, что не хочет видеть в доме посторонних людей. А ещё разные мази и процедуры, которые назначал врач. Лена тоже помогала и даже приобрела специальный магнитный прибор для лечения. Отыскала в интернете и заказала. Теперь она сама прикладывала его к больным коленям Риммы Борисовны. В общем заботилась она о ней как могла и обижаться матери было не на что…
Мужа Лены, Леонида, Римма Борисовна «записала» в сильно пьющих. По всего лишь одному эпизоду. Однажды на новый год они купили игристое и выпили под бой курантов по бокалу. Бокалы у них были не большие и в бутылке ещё немного осталось. Пить почему-то больше никто не захотел и Леонид «спас» остатки, вылив их в свой бокал. Римма Борисовна поджала губы и неодобрительно покачала головой.
— Не выливать же добро! — сказал Леонид и выпил игристое.
Всё. Больше он никогда ничего не пил. Только по праздникам, да и то если спиртное покупали к столу, а чаще — нет. Лена была приверженицей здорового образа жизни. Однако мама Лены рассказывала своим случайным знакомым совсем иное. И даже сетовала на то, что Леонид тянет из семьи деньги на выпивку.
И наконец, малышу Паше тоже досталось. На него Римма наговаривала, что он растёт совершенно ленивым, безынициативным, и что из него вырастет неизвестно.
— А равнодушный какой! Стакан воды не подаст бабушке! Я старый больной человек, а меня окружают такие люди!
Собеседники Риммы Борисовны качали головами и неодобрительно ворчали. В самом деле, надо же, как не повезло этой милой женщине с родственниками!
Что интересно, дома Римма Борисовна ничего такого не говорила. Просто с некоторых пор стала капризной, раздражительной и подозрительной. Леной помыкать стала, на зятя и внука ворчать. Паша тоже не был столь ужасен, как о нём говорила бабушка. Обычный любознательный шестилетний малыш. Спокойный, не капризный. И ещё он очень любил помогать маме по хозяйству. Так что ленивым его назвать уж точно было нельзя.
С каких-то пор Римма Борисовна стала заявлять, что её притесняют. И хотят со свету сжить. Ради квартиры.
Эти слова дословно передала Лене соседка, Инна Михайловна.
— Леночка, мама-то твоя замучилась с вами совсем. Ну что ж вы так изводите пожилого человека! Ай-ай-ай! Мало она вам добра сделала?
— Инна Михайловна! — отшатнулась от соседки Лена. — Да что вы такое говорите?! Все хорошо у нас. Маме я помогаю, лечу её, лекарства покупаю, уколы делаю. Зачем мне её изводить?
— Ну не знаю… И муж у тебя… Раз пьёт, — понизила она голос до шёпота. — Значит, разводиться надо! Зелёный змий никого ещё до добра не доводил. Потом руку поднимать начнёт на тебя и ребёнка. Знаю я это не понаслышке. Намучилась вон со своим иродом.
Лена смотрела на соседку с открытым ртом и не знала, что сказать. Мама… Милая мама, которая так любила поговорить со всеми о том, о сем, оказывается, вот что про них рассказывает! Это не укладывалось в голове.
Инна Михайловна, ещё раз покачав головой, скрылась за своей дверью. А Лена направилась к себе домой.
И спросила маму о том, что только что услышала от соседки. Та, было, принялась все отрицать, а потом как закричит:
— А что? Разве не так? Вы, небось только и ждёте, чтобы со мной что-нибудь случилось! А квартира вам отойдёт! С Наташкой мы давно в расчёте, за свою долю она получила! Вот вам и привалит! Зачем вам на свою квартиру-то теперь копить? Вон она! Четырехкомнатная, готовенькая. Только от бабки избавиться! Но нет, дудки! Не на ту напали!
— Мама! Что та такое говоришь? — со слезами спросила Лена. — Да мы тебе никогда за всё время слова плохого не сказали. Всегда все хорошо было! С чего ты взяла?!
— Ни с чего. Я просто знаю. И потом, факты вещь упрямая, дочь. Поэтому я хочу квартиру нашу продать. А деньги поделить. Я уеду к Наташе, буду с ней жить. Там безопаснее…
Наташа, которая, к слову достаточно редко приезжала и так же редко звонила, с тех пор как узнала, что мать собирается к ней переехать, совсем оборвала все контакты. Она и так никогда особо не ладила с матерью, (в отличие от Лены) а тут и вовсе зашифровалась. Однако мать это не смутило.
— Ничего, — говорила Римма Борисовна. — Уж не выгонит родную мать на улицу, не то, что вы.
Лене было очень обидно слушать такие речи. Ведь их говорил не кто-нибудь, а родная мать! Что с ней случилось?
— Похоже, квартиру нам и правда продавать придётся, — со вздохом сказал Леонид. — Не горюй, Ленк, прорвемся. Купим себе небольшую квартирку и заживем счастливо! Мы же денежек поднакопили. Возьмем ипотеку.
— Мама! Бабушка какая-то не такая стала, — вдруг сообщил Паша. — Я давно хотел сказать. Она на меня так странно смотрит. И молчит. Я её боюсь.
— Я знаю, Паша. Наверное, это всё из-за тогдашнего стресса, когда дедушки не стало. Она так и не смогла восстановиться, — сказала Лена и заплакала.
Сказано — сделано. Квартиру продали, деньги поделили. Лена и Леонид купили крошечную двушку. А Римма Борисовна поехала к Наталье. Однако житья ей там никакого не было.
— Муж то у неё грозный, страсть какой. Кулаками на меня замахивается. Не то, что Лёня, тихий, покладистый, — плакала мать по телефону, когда через некоторое время позвонила Лене.
— Ну да, — ответила Лена, а сама подумала, что видать мать и на новом месте начала глупости свои рассказывать, да там этот номер не прошел. Всего два месяца пожила мать у сестры и уже назад стала проситься.
— Нет мам. Извини. Квартиру купить мы тебе поможем, денег твоих на однушку должно хватить. Устроиться тоже поможем, обжиться. Но и только. Помогать, заходить по мере сил тоже будем. Однако знаешь, после того, что ты здесь говорила, никакого желания нет, — сказала Лена.
— Леночка, ну простите вы меня! Ну не знаю, что на меня нашло, ну казалось мне так. А сейчас понимаю, что ошибалась я! Палку перегнула.
— Ошибалась?! Да мы из-за тебя шило на мыло поменяли! Жили бы вместе в нашей четырёхкомнатной квартире! А теперь у нас тесно. Извини, принять тебя не можем. Придётся тебе жить отдельно.
И стала Римма Борисовна привыкать к одиночеству. Никто ей в отдельной квартире не мешал. Было тихо. Был порядок. Пыли совсем не было. Внук Паша не бегал по коридору, не кричал и не прыгал. Можно было сколько угодно лежать на диване и смотреть телевизор в тишине. Или дремать.
Однако отчего-то не хотелось.
А Лена заезжала по выходным. Забивала холодильник продуктами, пылесосила. Только вот процедур уже никаких не делала, и уколов тоже. Римме Борисовне их медсестра делала от поликлиники. А Лена когда заезжала, почти не разговаривала с матерью. Так. Парой слов обменивались, да и только.
Как же Римме Борисовне было одиноко! Она плакала и вспоминала, как хорошо они когда-то все вместе жили. Пока ей не начало чудиться неизвестно что.
— Совсем не хочется её видеть! — жаловалась Лена мужу, в очередной раз, собираясь к матери. — Вот за что она так с нами?!
— Кто же её знает? — отвечал Леонид. — Чужая душа потёмки. Однако прошлого не вернёшь, что сделано — то сделано.
