— Ты с ума сошла? – заспанная Галя стояла в дверях. — Двенадцатый час ночи…
Это было в Надькином стиле. Она могла, подхватив нового кавалера, отправиться с ним ночью на пляж.
В первый раз Василию было неловко перед собственной матерью. Он убеждал себя – разве чего-то особенного он просит? Всего лишь — продать старый дом в деревне.
Сёла нынче пустеют одно за другим. Молодые не хотят там жить. Немощных дедушек и бабушек родня – рано или поздно — забирает в город, находит для стариков угол. А у матери жилищный вопрос давным-давно решен.
У нее есть квартира. Так зачем ей еще и дом, который можно обратить в деньги? А они в данный момент нужны позарез.
— Мам, ну помоги…
— Чем? — спросила она отрывисто.
Они сидели в кухне, чай был давно выпит, на столе стояли пустые чашки. Мать разглаживала ладонью клеенку.
— Долги за тебя выплатить? Я сама весь век, не занимая, жила и тебя так учила. И что это у вас с Надей за брак был – не успели ребенка родить и разбежались…
— Ты же сама видишь, и мне сколько раз говорила – что Дашка матери на нужна. Каждый вечер одно и то же. Надька закинет дочку подружке, а сама на (Василий хотел сказать нецензурное слово, но сдержался)…на гулянки свои.
— Постой, я не поняла… Ты о Даше переживаешь или твоя… новая… против, что у тебя с зарплаты алименты удерживают?
— А Инна здесь причем? Мне адвоката надо… Ты знаешь, сколько они сейчас берут? С ума сойти можно… А сколько твой дом стоит – с печкой и колонкой на улице? Хорошо, если его еще удастся продать, и денег хватит… Ты понимаешь, что только адвокат сможет Дашку отсудить у матери? Буду дочку воспитывать сам. К тебе стану привозить хоть каждую неделю.
— А что Инна? Она такой перспективе радуется? Не против чужое дитя растить?
— Нет, конечно. Она же с самого начала знала про Дашку. И я часто говорил, что я хочу взять дочку к себе.
— Вот, — мать подняла палец, — В этом и дело. Речь идет о твоей дочке. А потом появится свой ребенок, и начнется у вас в семье деленье на «твои», «мои», «наши». Не будет Инна к чужой девочке относиться как к родной.
— Да брось… Может, ты хоть подумаешь? Мам, пообещай, что подумаешь…
— Нет.
И столько непреклонности было в этом «нет», что Василий понял — уговаривать бесполезно.
— Я, наверное, слишком долго нянчилась с тобой как с маленьким. Старалась подставить плечо, ты особых-то трудностей в жизни и не знал. А теперь я говорю: «Решай свою проблему сам. Если деньги нужны — вот прямо край – заработай».
— Ладно, — Василий встал, — Но, если у меня ничего не получится, вряд ли ты свою внучку единственную ещё хоть раз увидишь. И даже если я ее заберу — и тогда… К черту… Лучше никакой бабушки, чем такая…
После ухода сына Алевтина Анатольевна еще долго не могла успокоиться. До рассвета перебирала свою жизнь, вспоминала эпизод за эпизодом.
Сама она, одного за другим, родила трех сыновей. В ту пору брак казался ей таким прочным.
Но к той поре, когда младшему, Васе, исполнилось три, муж завел себе подругу – и ушел из семьи.
Та, другая, была молодой и красивой, особенно по сравнению с замученной Алевтиной.
Хорошо хоть муж не стал делить их тесную «хрущевку». Ушел по-джентльменски, с чемоданом.
Ни на минуту у Алевтины не мелькнула тогда мысль – отдать своих парнишек в интернат, и брать их на выходные.
Она растила сыновей сама. Конечно, приходилось вдесятеро труднее, чем раньше.
Алевтина подрабатывала, мыла подъезды. Летом, в отпуске, устраивалась посудомойкой в лагерь, где отдыхали ее ребята. А вечерами у нее была одна мысль – добраться до постели и рухнуть. Какие уж тут поиски новых «штанов»!
Задай ей вопрос – «что такое женское счастье?», Алевтина ответила бы, не задумываясь: «Это когда дети здоровы, и у них все хорошо».
Семья – пусть даже без мужа — всегда была для нее самым дорогим на свете. Ведь сама Алевтина выросла в детдоме. И так мечтала в ту пору, чтобы добрая нянечка или воспитательница погладила ее лишний раз по голове…
Наверное, поэтому она так и избаловала младшего сына — Ваську.
Но даже если она его плохо воспитала, все равно не допустит, чтобы Дашка оказалась в детском доме. Костьми ляжет, но не допустит.
— Ты с ума сошла? – заспанная Галя стояла в дверях. — Двенадцатый час ночи…
Нет, если бы Надька, подруга школьных лет, заявилась к ней в это время одна, Галю бы это рассердило, но не удивило нисколько.
Это было в Надькином стиле. Она могла, подхватив нового кавалера, отправиться с ним ночью на пляж.
А потом, сидя на больничном, и отчаянно кашляя в трубку, объяснять Гале от каких двух слов, по ее мнению, происходит название болезни «трахеобронхит».
Но на этот раз рядом с матерью стояла насупленная четырехлетняя Даша, которой давно уже полагалось быть в постели.
— Ты мать или кукушка? — не выдержала Галя.
— Последний раз! У меня, может, судьба решается… Вадик меня зовет на турбазу, ну, знаешь, где ресторан «Мельница». Я завтра вернусь, к вечеру. Завтра же воскресенье, тебе на работу не надо. Дашка будет тихо сидеть, включишь ей мультики – и все. Делай что хочешь.
В другой ситуации Галя послала бы подругу куда подальше. Но ей стало жалко Дашку – наспех одетую, наверное, голодную. Ей надо дать хотя бы теплого молока с печеньем и уложить спать.
— Пошли, чудо мое…
Как только Даша переступила порог – Галя захлопнула дверь перед лицом Нади.
Веселье на турбазе длилось целых три дня. Вечером во вторник Надя, пытаясь придать лицу виноватое выражение, снова стояла возле Галиной квартиры.
Но тщетно она нажимала на кнопку звонка, ей никто не открыл. Что, подруга вместе с девочкой ушла гулять? Странно, уже слишком поздно…
Тут Надя вспомнила, что телефон у нее отключен. Она не хотела все это время слышать упреки Гали, и её требования вернуться за дочкой.
Теперь, закусив губу, она включила мобильник, и увидела сотню пропущенных звонков.
Она набрала знакомый номер.
— Вы где? — спросила она как ни в чем не бывало.
Пусть подруга злится, зато какой был отдых!
— Ты совсем обор_зела, мать моя?! — пришлось отстранить мобильник от уха, потому что Галя перешла на крик, — В командировке я! До последней минуты тебя ждала. А Дашка – у твоей свекрови. И не вздумай мне еще когда-нибудь ее привести.
Надя терпеть не могла Алевтину Анатольевну. Хотя мать Василия никогда не поучала ее, не делала замечаний. Надька просто нутром чувствовала – не одобряет. Но меняться, чтобы понравиться свекрови, теперь уже бывшей, она не собиралась.
Хорошо бы Алевтина и сейчас не затеяла скандал, удалось быстро собрать Дашу и уйти…
Но ожидания Нади не оправдались. И полнейшей неожиданностью для нее стало присутствие в квартире Алевтины Анатольевны двух незнакомых женщин. Причем это были не подружки, которые зашли попить чаю.
Одна из дам холодным тоном уточнила у Нади фамилию, имя и отчество. А потом представила себя и свою спутницу. Обе работали в органах опеки.
— Ну что ж, Алевтина Анатольевна, можете ничего не добавлять. Мы все видели своими глазами. Такой матери отдавать девочку безусловно нельзя. Пока мы поместим Дашу в реабилитационный центр, а потом будем ходатайствовать о передаче девочки — отцу. Нет сомнений, что суд поддержит.
И все же судебные тяжбы длились довольно долго. Всё это время Алевтина Анатольевна приезжала к внучке в социально-реабилитационный центр.
Пока Даша тут — она за неё была спокойна. Детей здесь немного, уютные спальни, много игрушек, воспитатели, психологи…
Вот только жить в центре ребята могли лишь временно. Одних потом возвращали в семью, если родители брались за ум. Другим — прямая дорога была в детский дом.
Бабушка привозила гостинцы, спрашивала – как Даше живется? И сама видела, что девочка начала поправляться, исчез угрюмый затравленный взгляд.
Но рано или поздно всё кончается – и Василий получил право на воспитание дочери.
Тут-то бы и передохнуть. Но на сердце у Алевтины Анатольевны было неспокойно. Она редко бывала в гостях у сына – и ездить далеко, да и квартира, где обосновалась семья, принадлежала невестке.
Пожилой женщине не раз казалось, что Василий полностью зависит от жены и старается ей угодить.
Мать не хотела своими визитами осложнять его положение ещё больше. Вдруг она что-то сделает не так, и Инна рассердится.
Оставалось лишь надеяться, что Даша уживется с отцом и мачехой.
Однако не прошло и месяца, как Алевтина Анатольевна, поливая цветы, увидела в окно, как через двор идут две знакомые фигуры — сын и маленькая Даша.
У женщины задрожали руки. Она сразу поняла – что-то случилось. Это не просто воскресный визит к бабушке в гости.
Она открыла дверь раньше, чем в нее позвонили.
И сразу Алевтина Анатольевна заметила, что выглядит малышка плохо.
Пальтишко на ней грязное, шапочка надета кое-как, а щеки горят нездоровым румянцем.
— Это… — начала было мать.
— Температура у нее, — пояснил Василий.
— И куда ж ты потащил больного ребенка? Почему не вызвал врача? Господи, да у нее и ручки холодные. Раздевайся скорее, малышка… Вася, да что случилось?
— Понимаешь, Дашка, наверное, от девчонок во дворе притащила вирус, а Инне болеть нельзя. Она…ну да, мы ждем ребенка. Поэтому я… Ты ж нас всегда сама лечила, без доктора даже…
Алевтина Анатольевна смотрела на сына, и под ее взглядом он опустил голову:
— Ну да, Инна сказала, что не может рисковать своим здоровьем, и здоровьем нашего ребенка. Дашка чихает на всю квартиру… А еще я думал, что долг по алиментам спишут, раз Дашка теперь у меня. Но не списали – всё равно придется платить…
— А Надя?
— Так мы сперва к ней сходили. Она говорит, мол, раз забрал дочку, то сам и решай проблемы… Мам, если тебе с Дашкой будет тяжело, может ее опять в тот центр определить, где ей понравилось? Или на крайний случай – в детский дом. Ты ж сама там выросла, и ничего…
— Пошел вон, — тихо сказала мать.
Поздно вечером, сидя возле спящей внучки, Алевтина Анатольевна перебирала в уме – какие документы надо собрать, чтобы оформить над внучкой опеку.
И как хорошо, что она не продала дом в деревне. Станут они с Дашей туда уезжать на лето. Будут там и курочки, и парное молоко, и лес, и речка.
Видеть, как растет внучка, слышать ее веселый смех – это ли не счастье?
