— Слушай, может маме ключи сделаем? — как бы между прочим спросил Дима за ужином. — Она же часто приходит, когда нас нет — цветы полить, за котом присмотреть…
Лида замерла с вилкой в руке. Три года она успешно избегала этого разговора.
— Зачем? У нас автополив стоит, а кот и два дня один может пожить.
— Ну мало ли что, — Дима старательно не смотрел ей в глаза. — Вдруг что случится…
— А что может случиться? — Лида отложила вилку. — Дим, давай начистоту — это мама тебя попросила?
— Да нет… — он замялся. — То есть, мы говорили об этом, но…
— Ясно, — Лида встала из-за стола. — И давно говорили?
— Да она каждый раз напоминает, когда прихожу, — неожиданно признался Дима. — Говорит, неправильно это — у родной матери ключей нет, а у какой-то «чужой девки» есть.
— Чужой девки? — Лида сжала кулаки. — Это она про Светку, что ли? Про мою подругу, которая за котом присматривает, когда мы в отпуск уезжаем?
— Ну… да.
— Прекрасно, — Лида начала собирать посуду. — То есть твоя мать считает нормальным обсуждать моих друзей? Меня? Мою квартиру?
— При чём тут твоя квартира? — вскинулся Дима. — Мы же семья! Какая разница, чья квартира?
Вот оно. То, чего Лида боялась все эти годы.
— Большая, Дим. Очень большая разница. Особенно для твоей мамы.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что она неспроста начала про ключи говорить. Сначала ключи, потом «мы тут рядом проходили», потом «давайте у вас вещи на время ремонта оставим»…
— Господи, Лид, какой ты параноик! — Дима раздраженно отодвинул тарелку. — Маме просто обидно! Она же любя…
— Любя? — Лида невесело рассмеялась. — А помнишь, как она «любя» пыталась отговорить тебя жениться на мне? Потому что «девка с квартирой наверняка какая-то проходимка»?
— Ну было дело, — смутился Дима. — Но она же потом извинилась…
— Извинилась? Она до сих пор при каждом удобном случае напоминает, как я тебя «окрутила»!
— Лид, ну хватит! Что ты завелась? Подумаешь — ключи!
— Не просто ключи, Дим. Твоя мать пытается застолбить здесь территорию. И ты это прекрасно понимаешь.
Она вышла из кухни, оставив мужа в растерянности смотреть в пустую тарелку.
Ночью Лида долго не могла уснуть. Вспоминала, как три года назад Галина Петровна пыталась сорвать их свадьбу — «случайно» нашла у Димы старые фотографии с бывшей, позвонила той среди ночи… Как потом делала вид, что ничего не было, «я же только лучшего хотела»…
Как пыталась убедить сына не прописываться у жены — «это же кабала, она тебя привяжет!». Как выспрашивала у общих знакомых про Лидину квартиру — правда ли сама купила? Может, любовник подарил?
А теперь вот — ключи. Зацепка. Повод начать полномасштабное вторжение.
«Не дождетесь», — подумала Лида, глядя в темноту. Три года она терпела намеки и подколки. Три года делала вид, что не замечает манипуляций. Но теперь — хватит.
Пусть будет скандал. Пусть будут слезы и обвинения. Но свою территорию она не отдаст.
В субботу Галина Петровна заявилась без предупреждения. С пирогами и новым хрустальным сервизом — «вам на новоселье».
— Какое новоселье? — не поняла Лида. — Мы три года здесь живём.
— Ну так раньше ты одна жила, — свекровь многозначительно улыбнулась. — А теперь вы семья! Надо это отметить!
Лида переглянулась с мужем. Дима сделал вид, что очень занят распаковкой сервиза.
— И вообще, — продолжала Галина Петровна, расставляя чашки. — Я тут подумала… может, ремонт сделаем? За три года обои уже поистерлись…
— Мам, — не выдержал Дима. — Мы же год назад ремонт делали.
— Ой, разве? — деланно удивилась свекровь. — А я и не заметила… Меня ж не позвали, не посоветовались…
— Потому что это наша квартира, — тихо, но твердо сказала Лида.
— Что значит «наша»? — Галина Петровна прищурилась. — Твоя, ты хотела сказать? А сын мой тут кто? Квартирант?
— Мама! — Дима вскочил. — Прекрати!
— А что «прекрати»? — свекровь ехидно улыбнулась. — Я правду говорю! Сын в чужой квартире живет, прописан без доли…
— Без какой еще доли? — Лида смотрела на свекровь не моргая.
— Обычной! Законной! — Галина Петровна выпрямилась. — Вы муж и жена! Значит, всё должно быть поровну!
— Мам, ты что несешь? — Дима побледнел. — Какое поровну? Лида до нашей встречи квартиру купила!
— А теперь вы семья! — отрезала мать. — И вообще… — она достала из сумки бумаги. — Вот, я тут проконсультировалась у юриста…
— У какого еще юриста? — Дима схватился за голову.
— У хорошего! Он сказал — раз вы в браке, всё должно делиться!
— Ни х… хороший юрист бы такого не сказал, — вдруг жестко произнесла Лида. — Потому что любой юрист знает — добрачное имущество разделу не подлежит.
— Это по закону! — Галина Петровна повысила голос. — А по совести? По-человечески?
— По-человечески? — Лида медленно поднялась. — Давайте поговорим по-человечески. О том, как вы пытались сорвать нашу свадьбу. Как распускали слухи, что я проходимка. Как настраивали Диму против меня…
— А я боялась! — взвизгнула свекровь. — Я же мать!
— Вот именно — мать. Не жена, не хозяйка. Мать, которая не может отпустить сына.
— Да как ты смеешь! — Галина Петровна побагровела. — Димочка! Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
— Слышу, мам, — глухо отозвался Дима. — И с ней согласен.
В комнате повисла тишина, что казалось было слышно, как кто-то в соседнем подъезде тяжело дышал.
— Что? — свекровь осеклась на полуслове. — Что ты сказал?
— То, что должен был сказать давно, — Дима встал рядом с женой. — Хватит, мам. Хватит лезть в нашу жизнь. В наш брак. В нашу квартиру.
— Вашу? — Галина Петровна истерически рассмеялась. — Не нашу, а её! Она тебя окрутила, охомутала, а ты и рад стараться!
— Знаешь что, мам? — Дима устало потер глаза. — Уходи. Просто уходи.
— Что?! Ты выгоняешь родную мать?
— Нет. Я прошу тебя уйти и подумать над своим поведением. И над тем, почему твой сын выбрал жену, а не маму.
— Дима, ты понимаешь, что она тебя против матери настроила? — Галина Петровна вцепилась в рукав сына. — Она же специально это делает! Чтобы нас поссорить!
— Мам, ты сама всё делаешь, — Дима стряхнул её руку. — Своими руками рушишь отношения.
— Я?! — она схватилась за сердце. — Господи, что я вырастила… Родную мать выгоняет!
— Прекрати давить на жалость, — процедила Лида. — Ваше «больное сердце» прекрасно выдерживает многочасовые скандалы.
— Вот! — Галина Петровна ткнула пальцем в невестку. — Вот её истинное лицо! Хамит свекрови, издевается…
— Мама, — Дима повысил голос. — Последний раз прошу — уходи по-хорошему.
— Ах так? — свекровь сузила глаза. — Ну хорошо. Я уйду. Но запомни мои слова — она тебя использует! А как только выпишет из квартиры — выкинет, как старую тряпку!
— Мам…
— Да-да! Вот увидишь! А потом приведёт другого! В твою кровать!
— ВОН! — заорал Дима. — Пошла вон отсюда!
Входная дверь грохнула так, что с полки упала фотография в рамке.
— Извини, — Дима обессиленно опустился на диван. — Я не думал, что она…
— Всё нормально, — Лида села рядом. — Мы оба знали, что рано или поздно это случится.
Через полчаса телефон взорвался трелью — звонила Димина сестра Марина.
— Что вы с мамой сделали?! — заорала она, не здороваясь. — Она в больнице! С сердечным приступом!
Дима включил громкую связь:
— В какой больнице?
— В пятидесятой! И ей очень плохо! Если что случится — вы виноваты!
— Подожди, — перебила Лида. — А кто тебе сказал, что она в больнице?
— Она сама позвонила! Рыдает, задыхается…
— И при этом нашла силы обзвонить всю родню? — хмыкнула Лида. — Странный приступ.
— Да как ты… — начала Марина, но Дима перебил:
— Всё, сестрёнка. Хватит истерик. Я сейчас позвоню в приёмный покой.
Через пять минут выяснилось, что никакой Галины Петровны в больнице нет.
— Она всех обманула, представляешь? — Дима нервно ходил по комнате. — Собственных детей!
— Представляю, — кивнула Лида. — И это только начало.
Она оказалась права. Через час начали звонить многочисленные тётки, дядья, кузины…
— Как вам не стыдно! Родную мать из дома выгнали! — Старую женщину довели! — Димка, ты совсем совесть потерял? Мать родила, вырастила…
К вечеру у Лиды разболелась голова.
— Выключи телефон, — попросила она мужа. — Хватит на сегодня.
Но не успела — пришло сообщение от свекрови: «Надеюсь, ты довольна? Сына против матери настроила? Ну ничего, я найду управу! Я уже к юристам обратилась — будем твою квартирку делить!»
— Ничего она не сделает, — устало сказала Лида. — Закон на нашей стороне.
— Дело не в законе, — Дима скрутил в руках телефон. — Она не успокоится. Будет изводить, давить, манипулировать…
— И что ты предлагаешь?
Он молчал, глядя в окно.
— Дим? — Лида почувствовала, как внутри всё холодеет. — Только не говори, что…
— А может, правда долю выделить? — он не смотрел на жену. — Чтобы закончить весь этот ад?
— Повтори, что ты сказал? — Лида почувствовала, как немеют губы.
— Ну а что такого? — Дима наконец повернулся к ней. — Подумаешь, доля! Зато будет спокойствие…
— Спокойствие? — она рассмеялась каким-то чужим, лающим смехом. — Ты правда думаешь, что твоя мать успокоится?
— Лид…
— Нет, ты послушай! — Лида вскочила. — Это моя квартира! Моя! Я три года горбатилась на двух работах! Я выплачивала кредит! Я!
— Я знаю…
— Да ничего ты не знаешь! — она уже кричала. — Ты появился, когда всё было готово! Когда я расплатилась с долгами! Когда сделала ремонт!
— Вот именно! — вдруг вспылил Дима. — Я для тебя кто? Пришелец? Чужой?
— А ты себя как ведёшь? — Лида подошла вплотную. — Как муж или как мамочкин сынок?
— Не смей! — он побагровел. — Не смей трогать мою мать!
— А она пусть трогает? Пусть лезет в нашу жизнь? Пусть требует мою квартиру?
— Да при чём тут квартира?! — заорал Дима. — Ты же за неё трясёшься, как Кощей над златом! Своя, своя, своя…
— А должна чья? Твоей мамаши?
— Знаешь что? — он схватил куртку. — Я к Вовке поеду. Проветрюсь.
— К Вовке? — Лида прищурилась. — Или к мамочке любимой? Пожаловаться, какая жена плохая — квартиру пожалела?
Дима молча хлопнул дверью.
Лида опустилась на диван. Руки тряслись. В голове билась одна мысль: «Вот и всё. Добилась своего, мамаша. Вбила клин».
Через час телефон пиликнул — сообщение от свекрови: «Что, голубка, довыпендривалась? Сынок-то к мамочке прибежал, прощения просит! А ты сиди в своей квартире, одна!»
Следом прилетело ещё: «А может, и не одна? Может, потому и трясёшься за квартиру, что любовника прячешь?»
Лида швырнула телефон об стену. Трубка разлетелась на куски.
В дверь позвонили. На пороге стояла Марина — встрёпанная, злая.
— Явилась? — Лида скрестила руки на груди. — Тоже мозг выносить будешь?
— Да погоди ты! — неожиданно выпалила золовка. — И брат мой не лучше! А мать… — она осеклась.
— Что — мать?
— А вот что! — Марина достала телефон, включила запись.
Голос Галины Петровны звучал торжествующе: «Всё идёт по плану! Димку я уже обработала — ноет, переживает… Квартирку отожмём, будет знать, как на чужое зариться! А потом женим его на Верочке — помнишь, я говорила? У неё отец в администрации работает, квартиру новую обещал…»
Запись оборвалась.
— Это она тёте Вале звонила, — пояснила Марина. — А я случайно услышала.
Лида медленно опустилась на банкетку:
— Так вот оно что… Квартира — это только начало…
— Ага, — Марина присела рядом. — Она давно этот план вынашивает. Как только узнала, что у тебя своя квартира — всё, переклинило. «Нечестно! Неправильно! Надо делить!»
— А Димка? — тихо спросила Лида. — Он сейчас у неё?
— У неё, — вздохнула Марина. – Сидит с бутылем в обнимку. А мамаша масло в огонь подливает — «бедный ты мой, несчастный, жена-злодейка обижает…»
— Слушай, а давай ему эту запись скинем? — предложила Марина. — Пусть послушает, какие планы у мамочки…
— Нет, — Лида покачала головой. — Не поверит. Скажет — подделка, монтаж… Он сейчас ничему не поверит, кроме маминых слов.
— И что делать?
— А ничего, — Лида встала. — Пусть всё идет своим чередом. Сам должен понять.
Дима вернулся под утро — помятый, пьяный, злой.
— Ну что, довольна? — с порога начал он. — Мать в больницу увезли! По-настоящему!
— Да? — Лида даже не обернулась от плиты, где жарила яичницу. — И какой диагноз?
— Сердечный приступ! Давление под двести!
— Понятно, — она выключила газ. — А скорую кто вызвал?
— Какая разница?! — заорал Дима. — Человеку плохо!
— Человеку не плохо, — Лида наконец повернулась к мужу. — Человек разыгрывает спектакль. И ты в нём — главная марионетка.
— Что ты несёшь?!
— А вот что, — она включила ноутбук, на который Марина накануне перекинула аудио. — Послушай запись. Только до конца.
— Никаких записей! — Дима замахал руками. — Ты ещё и следить за матерью начала?
— Это не я записывала. Марина.
— Что? — он осёкся. — При чём тут Маринка?
— А при том, что твоя сестра оказалась умнее брата. Услышала, как мать планы строит — и тебя женить заново, и квартиру отобрать…
— Врёшь! — но в голосе уже звучало сомнение.
— Ладно, — Лида устало махнула рукой. — Не хочешь — не слушай. Иди проспись. А когда протрезвеешь — подумай: почему твоя мать за три года ни разу не спросила, как мы живём? Чем я занимаюсь? Что люблю? Зато про квартиру расспрашивала всех подряд — как купила, на какие деньги…
— Лида…
— И ещё подумай вот о чём, — она посмотрела мужу в глаза. — Я тебя люблю. Правда люблю. Но если ты сейчас выберешь мать — я подам на развод. Потому что не хочу жить с маменькиным сынком.
Она вышла из кухни, оставив Диму переваривать услышанное.
Внезапно зазвонил домашний. Лида молча нажала «ответить».
— Ну что, довольна? — голос Галины Петровны звучал хрипло. — Я в реанимации! Врачи говорят — инфаркт!
— Да? — спокойно спросила Лида. — А почему из реанимации звоните? Там же телефоны запрещены.
На том конце повисла тишина.
— И кстати, — продолжила Лида. — Передайте привет Верочке. Да-да, той самой, на которой вы Диму женить собрались. После того, как квартиру отожмёте.
— Что? — свекровь начала заикаться. — Откуда ты…
— Будете в следующий раз по телефону секреты обсуждать — убедитесь, что рядом нет свидетелей. Особенно таких внимательных, как ваша дочь.
— Маринка! — взвизгнула Галина Петровна. — Вот же…! Вся в отца…
— Нет, — отрезала Лида. — Она просто честный человек. В отличие от вас.
На кухне что-то грохнуло. Лида выглянула — Дима сидел на полу среди осколков чашки и слушал запись на ноутбуке на повторе.
«Всё идёт по плану! Димку я уже обработала…»
— Выключи, — тихо сказал он. — Я всё понял.
— И что ты понял? — Лида прислонилась к дверному косяку.
— Что я просто…, — Дима поднял на неё покрасневшие глаза. – Да даже не знаю, как назвать-то себя.
— Неожиданное прозрение.
— Лид, я… — он запнулся. — Я не знаю, что сказать.
— А ты ничего не говори. Просто реши наконец — ты муж или сын.
Вечером в дверь позвонили. На пороге стояла вся родня — Галина Петровна, внезапно выписавшаяся из реанимации, тётки, дядья…
— Явились? — Лида хмыкнула. — Группа поддержки?
— Дима! — Галина Петровна бросилась к сыну. — Сынок, не слушай никого! Это всё монтаж! Клевета!
— Правда монтаж, мам? — он встал, пошатываясь. — И про Верочку тоже? И про то, как ты меня «обработала»?
— Какую ещё Верочку? — встряла тётя Валя. — Галь, ты что творишь?
— А вот что! — Марина протиснулась сквозь толпу родственников. — Мамуля решила сына заново женить! На дочке начальника! Только сначала квартиру отжать надо…
— Врёшь! — взвизгнула Галина Петровна. — Я же мать! Я добра хотела!
— Добра? — Дима шагнул к матери. — Ты хотела развалить мою семью. Отобрать у жены квартиру. Женить меня на какой-то…
— Сынок, одумайся! — мать схватила его за руку. — Мы же семья! Родная кровь!
— Нет, мам, — он стряхнул её руку. — Ты не семья. Ты — манипулятор. Всю жизнь манипулировала мной, сестрой, отцом…
— Димочка!
— Уходи, — он отвернулся. — И больше не приходи. Никогда.
— Что?! — Галина Петровна картинно схватилась за сердце. — Сын мать выгоняет?
— Хватит спектаклей, — устало сказала Лида. — Мы все поняли ваш план. Все слышали запись. Уходите.
— Никуда я не уйду! — свекровь плюхнулась на банкетку. — Это мой сын! Моя кровиночка!
— Мам, — вдруг из комнаты подала голос Марина, забежавшая поговорить с братом. — А ты помнишь, что я тоже твоя кровиночка? И что я всё слышала? Про Верочку, про квартиру, про то, как ты Димку «обрабатывала»?
— И что? — огрызнулась мать.
— А то, что я всё записала. И если ты сейчас не уйдёшь — эта запись окажется у всех родственников. У твоих подруг. В родительском чате школы, где ты работаешь…
Галина Петровна побелела:
— Ты не посмеешь!
— Посмею, — спокойно ответила Марина. — Потому что достало. Всю жизнь ты решаешь за нас — как жить, с кем жить, где жить… Хватит.
В прихожей повисла тишина. Родственники переглядывались, переваривая услышанное.
— Всё, мам, — Дима открыл дверь. — Уходи. И не звони больше.
— Значит так? — Галина Петровна медленно поднялась. — Ну хорошо. Только помни — когда она тебя выкинет, ко мне не приходи!
— Не выкинет, — он обнял жену за плечи. — Потому что она — семья. Настоящая.
Эпилог
Прошёл месяц. Галина Петровна больше не звонила — видимо, Маринкина угроза с записью подействовала. Родственники постепенно отстали, особенно когда всплыла история с Верочкой.
Дима молча переживал разрыв с матерью. По ночам курил на балконе, днём с головой уходил в работу. Лида не лезла с разговорами — знала, что должно перегореть само.
В их жизнь медленно возвращалось спокойствие. Без звонков свекрови, без внезапных визитов, без упрёков и манипуляций.
— Знаешь, — сказал как-то Дима, глядя в окно. — А ведь она никогда не изменится. Даже если помиримся — всё начнется по новой.
Лида молча обняла мужа за плечи.
— Я раньше думал — это нормально, когда мать лезет в жизнь, — продолжил он. — Любовь такая, забота… А теперь понимаю — это не любовь. Это желание контролировать.
— Тяжело?
— Тяжело, — он невесело усмехнулся. — Но правильно. Знаешь, у меня как пелена с глаз упала — вспомнил, сколько она жизней поломала. Маринкину первую любовь помнишь? Когда она парня со скандалом выгнала — «не нашего круга»… А потом с отцом развелась — потому что «не оправдал надежд»…
— И что теперь?
— А ничего, — Дима взял жену за руку. — Будем жить своей жизнью. В своей квартире. Без чужих стен и чужих правил.
Телефон тренькнул — сообщение от Марины: «Прикиньте! Мамуля на сайте знакомств зарегистрировалась! Ищет «состоятельного мужчину с квартирой»!»
Они переглянулись и рассмеялись — впервые за этот безумный месяц.
Жизнь продолжалась. Не идеальная, не «как у всех», но их собственная. В их собственных стенах.
А что до Галины Петровны… Что ж, у каждого своя дорога. И если эти дороги разошлись — значит, так правильно.
Иногда нужно отпустить родную кровь, чтобы сохранить настоящую семью.
