– Я позвал мать и сестру к нам на Новый год, – сообщил муж вечером тридцатого декабря, снимая ботинки у порога. – Успеешь все приготовить?
Я замерла на кухне с половником в руке. На плите тихо булькал суп, а в духовке допекалась рыба, запланированная на ужин. Всего на завтра оставалось доделать пару салатов и нарезок – планы были скромные, как и наши ожидания. Но теперь… теперь все менялось.
– Ты это серьезно, Саша? – спросила я, с трудом удерживая голос ровным.
Он как ни в чем не бывало стряхивал снежинки с куртки, повесил ее на крючок у двери и деловито сунул руки под струю воды.
– А что тут такого? – спросил он, будто речь шла о чем-то пустячном. – Они же семья. Новый год – семейный праздник.
– Семейный, – повторила я с горечью. – Ты хоть подумал, как это скажется на мне?
Он повернулся, опираясь руками о край раковины. На лице его застыло выражение смеси недоумения и легкой досады, словно мои слова нарушили его планы провести вечер спокойно.
– Ты что начинаешь? Ну гости, ну мать и сестра. Это нормально. Ты же у меня молодец, всё успеешь.
Молодец. Прямо титул какой-то. Я почувствовала, как внутри закипает злость. За десять лет брака я устала быть этой самой «молодцом», которая на ходу решает все внезапные проблемы и вытягивает ситуации, которые другим кажутся пустяком.
– Саша, Новый год – завтра, – сказала я, стараясь говорить медленно и спокойно. – Я не планировала никакого пира. Мы с тобой это обсуждали. Ты говорил, что посидим втроем: ты, я и Артемка.
– Ну будет нас чуть больше, – он пожал плечами. – Ты зачем так драматизируешь? Они пробудут всего несколько часов, потом уйдут.
– А мне за эти «несколько часов» на ногах стоять с шести утра? Саша, ты хотя бы раз меня спросил?
– Слушай, – он вытер руки о кухонное полотенце и вздохнул, – давай об этом завтра. Устал я.
Вот и всё. Он, как обычно, ушел от разговора, оставив меня с половником в руке и кипящими эмоциями.
Эти праздники я планировала провести по-своему. Никаких громких компаний, никакого напряжения. Только мы втроем – я, Саша и наш сын Артемка. Хотелось спокойно сесть за стол, включить старый добрый фильм и позволить себе почувствовать радость от тихого семейного уюта. Но теперь…
Теперь придется все менять. Свекровь и его сестра Света – это не просто гости. Это целая экспедиция, полная претензий и оценок.
Я развернулась к плите, выключила конфорку и облокотилась о край стола. Ладони дрожали.
– Мама приедет к вечеру, – донесся голос мужа из комнаты. – Со Светой, наверное, заедут вместе.
– Отлично, – пробормотала я, не зная, слышал он или нет.
Когда я выходила замуж за Сашу, мне никто не рассказывал, что в комплекте к нему идет его семья. Людмила Петровна, его мать, всегда умела превратить любую встречу в экзамен на хозяйственность. Достаточно было её взгляда, чтобы я почувствовала себя провинившейся школьницей.
А Света… Сестра мужа, хоть и младше меня на несколько лет, считала себя куда более опытной в любой сфере. Особенно в воспитании детей.
– А вы еще на подгузниках? Артемка уже три? В наше время в полтора года все на горшке сидели, – заявляла она с ноткой превосходства на каждом семейном празднике.
На следующий день, с самого утра, я занялась готовкой. Работы оказалось намного больше, чем я рассчитывала. Стол пришлось полностью перепланировать: вместо пары салатов и легкой нарезки я теперь готовила полноценный праздничный ужин. Холодец, оливье, запеченное мясо, пироги…
Время тянулось мучительно. Внутри меня то и дело вспыхивало раздражение.
– Мам, а что за праздник? – спросил Артемка, забираясь на табуретку рядом со мной.
– Новый год, – ответила я машинально, даже не взглянув на него.
– А почему ты злая?
Этот вопрос застал меня врасплох. Я обернулась. Он смотрел на меня своими большими, доверчивыми глазами, и в груди что-то болезненно сжалось.
– Прости, Артем. Я просто устала, – попыталась я улыбнуться, но улыбка получилась кривой.
– А зачем ты устала? Новый год же радостный?
Сын слез с табуретки и ушел к елке, оставив меня одну с его словами.
К вечеру всё было готово. Стол выглядел как с картинки: аккуратные салаты в хрустальных мисках, горячее блюдо с золотистой корочкой, ароматный пирог. Я перевела дух, смахнула с лица пот и посмотрела на часы.
Свекровь и Света приехали ровно в шесть. Я встретила их с натянутой улыбкой.
– О, как у вас всё нарядно! – Людмила Петровна прошлась взглядом по комнате, словно отмечая, что тут нужно было бы поправить.
– Елочка маленькая, – заметила Света. – Мы в этом году взяли большую, пушистую. Саша, ты бы хоть подсказал жене.
Саша смутился, пробормотал что-то вроде «мне и эта нравится», но промолчал.
– Ну что, Катя, чем порадуешь? – свекровь заглянула на кухню. – Надеюсь, мясо не пересолила, как в прошлый раз?
Я глубоко вдохнула. «Спокойно, – напомнила себе. – Всего пару часов».
За столом всё было предсказуемо. Света рассказывала о своих успехах на работе, свекровь время от времени делала замечания о том, как ей кажется лучше готовить салаты.
Я терпела. Саша, как обычно, ел молча, иногда вставляя дежурные фразы вроде: «Вкусно, правда же, мама?»
В какой-то момент, когда блюда на столе уже почти опустели, а Артемка, сытый и довольный, увлёкся своими игрушками под ёлкой, Света вдруг решила продолжить свою излюбленную тему воспитания детей.
– Артемке, конечно, надо побольше заниматься, – начала она, как бы невзначай, отставляя в сторону тарелку с недоеденным кусочком пирога. – Вот у нас Таня с трёх лет уже читала по слогам. Сейчас – хореография, плавание. Времени нет ни на что, но зато ребенок развивается.
Я молча накладывала себе чай. Свекровь одобрительно кивнула, будто Света сказала нечто мудрое.
– Саша, – продолжила она, обращаясь уже к мужу, – а ты с Артемкой вообще занимаешься? Или всё на Катю свалил?
Я почувствовала, как у меня закипает кровь. Бросив короткий взгляд на мужа, я увидела, что он просто пожал плечами. Ему явно было неловко, но привычка уклоняться от разговоров с семьей опять взяла верх.
– Мы занимаемся, Света, – сказала я, стараясь сохранить спокойствие. – Всё, что нужно для его возраста, он получает.
– Ну, не знаю, – протянула она, делая вид, что размышляет. – Мне кажется, ему уже пора в какой-то кружок. Развивать мелкую моторику. И обязательно спорт. Без этого сейчас никуда.
– Света, – я резко поставила чашку на стол, – спасибо за советы, но воспитание Артемки – это наша с Сашей ответственность.
– Ну почему ты так реагируешь? – Света подняла руки в притворном удивлении. – Я же просто делюсь опытом.
Людмила Петровна, до этого спокойно размешивавшая сахар в чае, вдруг вмешалась:
– Катя, ну что ты так заводишься? Света не со зла. Она хочет, как лучше.
– Как лучше? – я подняла на нее взгляд. – А мне кажется, что лучше было бы, если бы Света перестала указывать, как мне воспитывать моего сына.
– Катя, ты себя слышишь? – в голосе свекрови появился лед. – Тебя вообще, по-моему, нельзя критиковать.
Я почувствовала, как внутри всё взрывается. Слишком много всего накопилось за эти годы.
– Это не критика, Людмила Петровна, – я говорила уже не сдерживая голоса. – Это постоянные указания, что я делаю не так. У меня ощущение, что что бы я ни делала, всё будет не так, как вы хотите.
В комнате повисла тишина. Саша, который до этого момента ел молча, не поднимая глаз, наконец вмешался.
– Катя, хватит, – сказал он, бросив на меня строгий взгляд. – Не надо так.
И эти слова стали последней каплей.
– Хватит? – я повернулась к нему. – Может, хватит делать вид, что ничего не происходит? Они твоя семья, Саша. Почему я каждый раз должна быть в обороне? Почему ты никогда не скажешь им, что они переходят границы?
Света скрестила руки на груди, свекровь шумно вздохнула, но я уже не могла остановиться.
– Ты хоть понимаешь, как это чувствуется? Ты сидишь, молчишь, пока мне указывают, что я должна делать. Каждый раз! А потом ты ещё говоришь, что я драматизирую.
– Катя, – он попытался вставить слово, но я перебила:
– Знаешь что, Саша? Если ты не можешь поговорить с ними, тогда в следующий раз зови их к себе на работу. Пусть там расскажут, как всё надо делать.
Я встала из-за стола, чувствуя, как по щекам начинают катиться слёзы.
– Я сыт, – пробормотал Саша, тоже вставая. – Спасибо за ужин.
Я не обернулась. Вместо этого ушла в кухню, бросила грязную тарелку в раковину и включила воду, чтобы хоть как-то заглушить раздражение и обиду.
Из комнаты доносились приглушённые голоса. Похоже, Саша всё же попытался что-то объяснить матери и сестре. Но я не слушала. Уже не важно, что они там скажут. В тот момент я была уверена, что меня просто не понимают – никто.
Когда дверь за свекровью и Светой наконец закрылась, я вздохнула так, будто только что сняла с плеч огромный груз. Дом снова стал тихим. Но на душе легче не стало. Я стояла у раковины, глядя на гору посуды, и чувствовала, как в голове снова и снова прокручиваются события вечера.
Саша молчал. Он просто присел на диван и уткнулся в телефон, как будто ничего не произошло. Меня это злило ещё больше.
– Ну? – я повернулась к нему, вытирая мокрые руки полотенцем. – Ты хоть что-нибудь скажешь?
Он поднял глаза, будто только что заметил моё присутствие.
– А что тут говорить? Ты сама всё высказала.
– Да, я высказала, – я бросила полотенце на стол. – Потому что ты опять промолчал. Как всегда! Они переходят границы, а ты сидишь, как будто тебя это вообще не касается.
Саша потёр лицо ладонями и тяжело вздохнул.
– Катя, я правда не хотел, чтобы всё так вышло.
– А как ты хотел, Саша? Чтобы я молча слушала, как мне указывают, что делать? Чтобы я улыбалась, пока Света снова расписывает свои гениальные методы воспитания? Или пока твоя мать проверяет мои салаты на соль?
– Да прекрати ты уже! – он вскочил с дивана. – Ты что, думаешь, мне это всё в радость? Мне самому сложно с ними.
– Тогда почему ты никогда ничего им не говоришь? – спросила я, срываясь на крик.
– Потому что это моя мать и сестра! – он повысил голос, глядя на меня с раздражением. – Ты думаешь, мне легко ставить их на место?
– А мне легко каждый раз терпеть их упрёки? – не отступала я. – Саша, я твоя жена, или кто? Разве это нормально – оставлять меня одну под их прицелом?
Он молчал. Его лицо стало жёстким, но в глазах мелькнуло что-то похожее на вину.
– Знаешь что, – я попыталась взять себя в руки, но голос всё равно дрожал. – Если ты не готов защищать меня перед своей семьёй, то, может, стоит подумать, кто для тебя важнее?
Саша хотел что-то сказать, но замолчал. Я видела, как он борется с собой. Потом он подошёл ко мне, взял за руку и, глядя прямо в глаза, сказал:
– Ты права.
Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба.
– Что? – я растерялась.
– Ты права, Катя. Я всё время избегаю разговоров с ними, потому что боюсь конфликта. Но теперь я вижу, что от этого тебе только хуже.
Я чувствовала, как по моим щекам снова начинают катиться слёзы – но уже не от злости, а от какого-то странного облегчения.
– Саша…
– Послушай, – он сжал мою руку крепче. – Я не хочу, чтобы ты каждый раз чувствовала себя не в своей тарелке. Это наш дом, и тебе должно быть здесь комфортно.
– Ты правда так думаешь? – спросила я, всё ещё не веря своим ушам.
– Да. Я поговорю с ними. Обещаю.
Я кивнула, но ничего не ответила. Просто стояла, глядя на него, и пыталась понять, сколько в его словах искренности.
Позже, когда я укладывала Артемку спать, Саша взял телефон и ушёл в другую комнату. Я слышала, как он разговаривает с матерью, его голос звучал ровно, но твёрдо.
– Мама, ты знаешь, я не хочу, чтобы вы с Катей ссорились… Но, пожалуйста, давайте без этих замечаний. Она старается, и для неё это тоже непросто.
Потом он звонил Свете. Там разговор получился короче, но, судя по интонации, тоже вполне серьёзный.
Когда он вернулся, я посмотрела на него долгим взглядом.
– Ну как? – спросила я.
– Они всё поняли, – ответил он.
И я поверила. Впервые за долгое время я почувствовала, что не одна. Что он всё-таки на моей стороне.
Этой ночью я заснула спокойно.
