Едва переступив порог, я услышала приглушённый голос мужа из кухни. Павел редко работал из дома, поэтому его присутствие в квартире в разгар рабочего дня уже насторожило меня. А когда до моего слуха донеслись слова «продать квартиру» и «помочь Игорю», сердце предательски сжалось.
— Мам, я всё понимаю, — говорил Павел. — Да, конечно, он мой брат. Но надо с Наташей обсудить…
Я замерла в коридоре, не решаясь войти. Двадцать лет совместной жизни, а он обсуждает продажу НАШЕЙ квартиры с матерью, даже не посоветовавшись со мной?
Сумка с рассадой соскользнула с плеча, глухо ударившись о пол. На кухне повисла тишина.
— Наташа? — неуверенно позвал Павел. — Ты уже дома?
Я медленно вошла на кухню. Муж сидел за столом, телефон лежал перед ним — разговор явно был по громкой связи. Наши взгляды встретились, и я увидела в его глазах смесь вины и какой-то обречённости.
— Паша, мне кажется, нам надо поговорить, — мой голос звучал непривычно холодно. — Прямо сейчас.
— Мам, я перезвоню, — торопливо сказал он в телефон и нажал отбой.
Повисла тяжёлая пауза. За окном надрывно сигналили машины, где-то хлопнула дверь, а мы всё молчали. Я смотрела на мужа и не узнавала человека, с которым прожила половину жизни. Как он мог?
— Наташ, это не то, что ты думаешь… — начал Павел.
— А что я должна думать? — я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Что ты втайне от меня обсуждаешь с родителями продажу нашей квартиры? Квартиры, которую мы покупали вместе, выплачивая ипотеку десять лет?
Муж провёл рукой по лицу — жест, который появлялся у него только в моменты сильного стресса.
— У Игоря серьёзные проблемы… — тихо произнёс он.
— У твоего брата всегда проблемы, Паша. Всю жизнь ты его выручаешь. Но продать квартиру? Серьёзно? — я опустилась на стул напротив мужа. — И когда ты собирался мне об этом сказать? После того, как договоришься с риелтором?
Следующие дни превратились в настоящий кошмар. Телефон Павла звонил постоянно: то мать, то отец, то сестра. Все они считали своим долгом «вразумить» его, а заодно и меня. Я слышала обрывки этих разговоров, видела, как муж мечется между долгом перед семьёй и обязательствами передо мной.
— Наташенька, — начала свекровь при очередном звонке, который Павел опрометчиво включил на громкую связь, — ты пойми, Игорь — он же совсем пропадёт. Четверо детей, жена не работает…
— А я виновата, что он наделал долгов? — не выдержала я. — Что он взял кредит под бизнес, не имея опыта? Что решил играть в предпринимателя на заёмные деньги?
— Наташа! — одёрнул меня Павел. — Это всё-таки моя мать.
— А я твоя жена! — я резко встала из-за стола. — И это наша квартира. Не твоя — наша! Ты забыл, как мы копили на первый взнос? Как я отказывала себе во всём, чтобы платить ипотеку?
В глазах предательски защипало. Я помнила каждую копейку, отложенную на эту квартиру. Помнила, как отказывалась от новых сапог, хотя старые промокали. Как штопала колготки, экономила на парикмахерской… А теперь что? Всё это псу под хвост из-за Игоря, который в очередной раз влез в авантюру?
— Доченька, — продолжала давить свекровь из динамика телефона, — но ведь можно купить квартиру поменьше. Зачем вам трёшка? Дети выросли, живут отдельно…
Я смотрела на мужа, а видела чужого человека. Он сидел, опустив голову, и молчал. Молчал, когда должен был встать на мою защиту. Молчал, когда его мать пыталась распоряжаться нашим имуществом.
— Знаешь что, мама, — я намеренно выделила последнее слово, — давай ты продашь СВОЮ квартиру. Ведь тебе тоже большая не нужна. Вы с отцом вдвоём живёте, места много… А на разницу можно и Игорю помочь, и себе однушку купить.
В трубке повисла тяжёлая пауза.
— Как ты можешь… — начала свекровь дрожащим голосом. — Паша, неужели ты позволишь…
— Мам, я перезвоню, — устало произнёс муж и нажал отбой.
А я стояла у окна и смотрела на качающиеся от ветра берёзы во дворе. Те самые берёзы, которые двадцать лет назад стали одной из причин выбрать именно эту квартиру. «Представляешь, как красиво будет осенью?» — говорил тогда Павел. Представляла. И каждую осень любовалась золотым листопадом. А теперь что? Продать, уехать, начать всё сначала? В пятьдесят пять лет?
В воскресенье я приняла решение. Дождалась, пока Павел уйдёт на свою традиционную пробежку, накинула любимый синий жакет и поехала к свекрови. Без предупреждения, без звонка. Пора было расставить все точки над «и».
Дверь открыла сестра мужа, Марина. На её лице промелькнуло удивление, быстро сменившееся настороженностью.
— Наташа? А Паша с тобой?
— Нет. Я одна. Поговорить надо.
В гостиной собралась вся семья — будто чувствовали, что приду. Свекровь сидела в своём любимом кресле, Игорь примостился на диване, теребя в руках какие-то бумаги. Его жена, Лена, застыла у окна, прижимая к груди младшего сына.
— Что ж, раз все в сборе, давайте начистоту, — я села напротив свекрови. — Игорь, покажи документы. Хочу знать, ради чего должна лишиться квартиры.
Брат мужа вздрогнул, но бумаги протянул. Я медленно просматривала договоры, расписки, кредитные документы. Картина вырисовывалась безрадостная: кредит на развитие бизнеса, неудачные вложения, новые займы для покрытия старых…
— И сколько всего? — я подняла глаза на Игоря.
— Шесть миллионов, — он опустил голову.
— А бизнес? Активы? Оборудование?
— Всё заложено… Склад опечатан…
Я встала и начала ходить по комнате. Тишину нарушало только тиканье старых часов на стене — тех самых, что когда-то подарили нам с Павлом на свадьбу.
— Значит, так, — я остановилась посреди комнаты. — Вы хотите, чтобы мы продали квартиру, купили что-то поменьше, а разницу отдали Игорю. Правильно понимаю?
— Наташенька, — начала свекровь, но я подняла руку, останавливая её.
— Нет, мама. Сейчас я говорю. Я молчала двадцать лет. Молчала, когда вы заняли у нас на первую машину Игоря. Молчала, когда просили денег на ремонт его квартиры. Но сейчас — хватит.
Я достала из сумочки свой блокнот, где записывала все расходы семьи — привычка, выработанная годами экономии.
— За последние пять лет мы одолжили вашей семье больше миллиона рублей. Здесь всё записано — даты, суммы. Что-нибудь вернули? Нет. А теперь вы хотите забрать нашу квартиру?
— Но Игорь же брат Паши… — всхлипнула Лена.
— А я его жена! — мой голос зазвенел. — И я больше не позволю решать за мой счёт чужие проблемы. Либо Павел прекращает спонсировать ваши авантюры, либо… — я сделала паузу, собираясь с силами, — либо я подаю на развод.
В комнате повисла мёртвая тишина. Даже маленький племянник, до этого хныкавший на руках у матери, притих.
— Ты… ты не посмеешь, — прошептала свекровь.
— Посмею, мама. Посмею. Потому что я устала быть девочкой для битья. Устала от того, что мой муж ставит вашу семью выше нашего брака. — Я застегнула сумочку. — А теперь извините, мне пора. Павел скоро вернётся с пробежки, не хочу, чтобы он знал о нашем разговоре… пока.
Вечером Павел вернулся домой раньше обычного. Я сидела на кухне, перебирая старые фотографии — те самые, с новоселья. Вот мы красим стены, вот собираем мебель, вот празднуем первую ночь в собственной квартире…
— Мама звонила, — тихо сказал он, присаживаясь рядом.
Я молча кивнула, продолжая перебирать снимки.
— Знаешь, — его голос звучал непривычно хрипло, — я ведь правда думал, что поступаю правильно. Что должен помогать семье. А получается, предавал тебя. Каждый раз, когда соглашался на их просьбы, я предавал наш брак.
Я подняла глаза — Павел плакал. За двадцать лет я видела его слёзы всего дважды: когда умер его отец и когда родилась наша дочь.
— Ты не представляешь, как мне стыдно, — он взял мои руки в свои. — Мама рассказала про ваш разговор. И знаешь… ты права. Во всём права.
— И что теперь? — я старалась говорить спокойно, хотя сердце колотилось как сумасшедшее.
— Я уже позвонил Игорю. Сказал, что квартиру мы не продаём. И больше денег не даём. Пусть продаёт машину, ищет работу, договаривается с банком о реструктуризации… Что угодно. Но решать его проблемы за счёт нашей семьи я больше не буду.
Он достал из кармана связку ключей и положил на стол.
— Это что? — не поняла я.
— Ключи от новой банковской ячейки. Я положил туда документы на квартиру. Теперь их можно забрать только если мы придём вместе. Чтобы ты была уверена — никаких сделок за твоей спиной.
Я смотрела на поблескивающие в свете лампы ключи, и внутри разливалось удивительное тепло. Не из-за ячейки, нет. Из-за того, что впервые за долгое время я чувствовала — передо мной снова тот Павел, в которого я когда-то влюбилась.
— Может, чаю? — спросила я, вставая. — С той черничной наливкой, что осталась с прошлого года?
— Давай, — улыбнулся он. — И знаешь… спасибо тебе.
— За что?
— За то, что не молчала. За то, что боролась за нас. И… прости меня. За всё прости.
Я доставала чашки, а в голове крутилась простая мысль: иногда нужно дойти до края, чтобы начать всё заново. И неважно, сколько тебе лет — двадцать пять или пятьдесят пять. Главное — не бояться бороться за своё счастье.
