Входная дверь открылась бесшумно – Дима всегда следил, чтобы петли были смазаны. Педант. Аккуратист. Идеальный муж.
Из спальни доносилась музыка. Их песня. Под неё они познакомились пять лет назад на свадьбе общих друзей. Под неё он сделал ей предложение год спустя. Под неё они танцевали свой первый танец как муж и жена. А сейчас эта мелодия звучала как-то иначе.
Странно. Он ведь написал час назад, что у него важная встреча с инвесторами. Что проект горит, что вернётся поздно. Как всегда в последнее время – работа, работа, работа…
«Может, встреча отменилась?» – пронеслось в голове. Но тогда почему музыка? И почему в спальне?
Она сделала два шага по коридору. В горле пересохло. Что-то было не так. Неправильно. Она кожей чувствовала это «неправильно», но мозг отказывался складывать очевидные кусочки мозаики в единую картину.
Каблуки утопали в ковре – новом, купленном месяц назад. «Давай этот возьмём,» – сказала тогда Лена. Лена… Сестра часто заходила к ним в последнее время. Почти каждую неделю. «Соскучилась по тебе, сестрёнка,» – говорила она. Соскучилась…
Дверь в спальню была приоткрыта. Тонкая полоска света падала на ковёр в коридоре. Как в дешёвом кино – ещё секунда, и героиня увидит то, что перевернёт всю её жизнь.
Оля замерла перед дверью. Рука дрожала над дверной ручкой. Где-то на краю сознания билась мысль: «Уходи. Не смотри. Беги.» Но она не могла.
Дверь открылась без скрипа.
Они не сразу заметили её. Слишком увлечены были друг другом. Простыни – их любимые, бордовые, свадебный подарок от… Лены – спутались вокруг переплетённых тел. Дима что-то шептал, зарывшись лицом в светлые волосы сестры.
«Почему музыка всё ещё играет?» – эта абсурдная мысль почему-то заполнила сознание. Словно мозг цеплялся за любую мелочь, лишь бы не осознавать происходящее полностью.
– Оля… – Лена заметила её первой.
Они отпрыгнули друг от друга как ошпаренные. Дима судорожно натягивал одеяло, Лена прикрывалась подушкой. Смешно. Будто это могло что-то исправить.
– Солнышко, я все объясню… – начал Дима.
Это «солнышко» словно выстрелило ей в грудь. Сколько раз он называл её так? После первого поцелуя. Когда делал предложение. На свадьбе. Каждое утро все эти пять лет…
– Вон, – тихо сказала Оля.
– Милая, давай поговорим… – Дима сделал шаг к ней, придерживая сползающее одеяло.
– ВОН! – крик вырвался сам собой, она не узнала свой голос.
– Сестрёнка… – Лена попыталась встать, но запуталась в простыне.
– Не смей, – Оля подняла руку, словно защищаясь. – Не смей называть меня сестрой. Никогда.
Они торопливо одевались, украдкой поглядывая на неё. Боялись? Правильно боялись. Она сама себя боялась – такой спокойной, такой холодной.
– Пять минут, – сказала она, глядя на часы. – Даю вам пять минут, чтобы убраться.
– Оля, послушай… – снова начал Дима.
– Четыре минуты пятьдесят секунд.
Они практически выбежали из спальни.
Входная дверь хлопнула. В квартире стало тихо – только Синатра всё ещё пел о незнакомцах в ночи. Оля дошла до музыкального центра, выключила. Тишина навалилась как одеяло.
Она медленно обошла квартиру. Спальня. Кухня. Ванная. Гостиная. Пять лет жизни. Пять лет любви. Пять лет лжи.
В спальне простыни всё ещё хранили тепло их тел. Оля сдёрнула их одним движением, скомкала, засунула в мусорный пакет. Туда же отправились подушки, покрывало, всё, что хранило следы предательства.
На полке в ванной – две зубные щётки в стаканчике. В шкафу – его рубашки рядом с её платьями. В кухонном шкафу – его любимая кружка с дурацким принтом «Лучший муж».
Оля методично собирала все следы их совместной жизни. Одежду, фотографии, подарки – всё складывала в большие мусорные пакеты. Руки двигались сами по себе, а в голове было пусто. Абсолютно пусто.
Телефон разрывался от звонков. Дима. Лена. Дима. Лена. По очереди, словно сговорились. Она выключила его.
Уборка заняла всю ночь. К рассвету в квартире не осталось ничего, что напоминало бы о нём. О них. Только дырки от гвоздей на стенах, где раньше висели их совместные фотографии.
Оля села на пол посреди пустой спальни. За окном занимался рассвет. Новый день. Первый день её новой жизни.
«Надо поспать,» – подумала она. Но сон не шёл.
Где-то в глубине души шевельнулось что-то. Пока ещё не злость – предвестник злости. Пока ещё не план – зародыш плана.
Оля встала, подошла к окну. Город просыпался. Люди спешили на работу, торопились по своим делам, жили своей жизнью. А её жизнь… Её жизнь требовала новый сценарий.
День проходил за днём. Оля почти не спала. Бродила по пустой квартире, где каждый угол напоминал о предательстве. Даже без фотографий, даже без вещей – воспоминания въелись в стены, пропитали воздух.
В какой момент всё пошло не так? Может, когда она сама предложила Лене приходить на ужин каждую неделю? Или когда попросила Диму помочь сестре с ремонтом? А может, всё началось ещё раньше – на их свадьбе, когда Лена произносила тост и её голос дрожал совсем не от счастья за сестру?
Оля смотрела старые видео с телефона. Вот семейный ужин два месяца назад: Дима разливает вино, Лена смеётся над его шуткой, она сама что-то рассказывает… Как она не замечала этих взглядов? Этих случайных прикосновений? Этой неловкости, повисавшей в воздухе?
В ванной она поймала своё отражение в зеркале. Бледное лицо, круги под глазами, спутанные волосы. Не похожа на себя. Совсем не похожа.
«Надо что-то делать,» – подумала она, включая воду. Горячие струи били по плечам, но внутренний холод не уходил. Не помогала даже мысль о разводе – слишком простой выход. Слишком… обычный.
На третий день она проснулась с неожиданно ясной головой. Сварила кофе – впервые за эти дни не из пакетика, а нормальный, в турке. Села у окна.
Город жил своей жизнью. Люди спешили по делам, машины сигналили в пробках, где-то играла музыка. Обычное летнее утро. Только для неё мир изменился.
Телефон завибрировал – очередное сообщение от Лены. «Сестрёнка, нам надо поговорить. Я всё объясню.»
Объяснит. Обязательно объяснит – как умудрилась влюбиться в мужа родной сестры. Как планировала их встречи. Как смотрела им в глаза и лгала, лгала, лгала…
Оля открыла ноутбук, вбила в поиск: «Как пережить предательство». Десятки статей, сотни советов. «Примите ситуацию», «Простите», «Отпустите»…
Она захлопнула крышку ноутбука. Нет. Не для неё эти советы. Не для той, кого предали дважды – муж и сестра. Родная сестра.
В голове начал формироваться план. Пока ещё смутный, размытый, но с каждой минутой всё более чёткий. Они хотят поговорить? Что ж, они поговорят. За чашкой чая. С тортом – тем самым, фирменным, который она пекла на все семейные праздники.
Оля улыбнулась своему отражению в оконном стекле. Улыбка вышла незнакомой – холодной, острой, как лезвие ножа.
Она достала телефон, набрала сообщение. Одно, короткое: «В семь вечера жду вас обоих. Поговорим.»
Отправила и снова выключила телефон. Незачем читать их ответы. Придут – куда денутся? Совесть не позволит не прийти. Если она у них есть, эта совесть.
До вечера оставалось время. Время, чтобы всё спланировать. Всё рассчитать. Всё подготовить.
Оля встала, оправила платье. Впереди был длинный день. Но теперь она точно знала, что делать.
План был прост. Изящен. Идеален.
Приготовления заняли весь день. Оля двигалась по квартире как во сне – методично, размеренно, словно выполняя давно заученный танец. Протёрла пыль. Расставила свечи. Застелила стол белой скатертью – той самой, «праздничной», которую доставала только по особым случаям.
Особый случай. Действительно особый.
В пять часов начала готовить торт. Движения были отточены годами практики – этот рецепт она знала наизусть. Три шоколадных коржа, прослойка из сливочного крема, тёртый шоколад сверху. Их любимый семейный рецепт.
«Семейный,» – усмехнулась она, взбивая крем. Какое точное слово. Семейный торт для семейной драмы.
Шоколадная стружка ложилась на поверхность торта идеальными завитками. Оля всегда была перфекционисткой – особенно в готовке. Дима называл её «кулинарной феей», Лена восхищалась её мастерством. Что ж, сегодня они получат её лучшее творение.
В половине седьмого всё было готово. Она придирчиво осмотрела стол: три чайные пары – тонкий фарфор, свадебный подарок от родителей. Серебряные ложечки – подарок Лены на прошлый день рождения. Хрустальная ваза с нарциссами – любимые цветы сестры.
Без четверти семь Оля прошла в ванную. Посмотрела на себя в зеркало: строгое чёрное платье – то самое, что Дима называл «убийственно элегантным», – безупречная укладка, идеальный макияж. Только глаза… глаза были чужими. Пустыми.
Звонок в дверь прозвенел ровно в семь. Всегда пунктуальные – и Дима, и Лена. В этом они похожи. Может, поэтому…
Оля открыла дверь. Они стояли на пороге – помятые, осунувшиеся, с кругами под глазами. Дима нервно теребил рукав рубашки, Лена кусала губы. На её шее красовался засос – свежий, едва прикрытый шарфом.
«Значит, эти три дня они провели вместе,» – отметила Оля с каким-то отстранённым интересом. Странно, но боли уже не было. Только холодное, спокойное любопытство.
– Проходите, – она отступила в сторону, пропуская их в квартиру.
Они вошли, настороженные, как животные, почуявшие опасность. Огляделись – пустые стены, исчезнувшие фотографии, непривычная стерильная чистота.
– Сюда, – Оля указала на кухню.
Запах свежей выпечки ударил им в нос. На столе красовался торт – идеальный, как с обложки журнала. Три чашки, три блюдца, три серебряные ложечки.
– Садитесь, – она указала на стулья. – Чай?
Они переглянулись, но сели. Что им оставалось? Для этого они пришли – поговорить, объясниться, попросить прощения.
Дима начал первым – торопливо, сбивчиво: – Оля, солнышко, это была ошибка… Помутнение какое-то…
– Сахар? – перебила она, поднимая сахарницу.
– Я… что? А, да, две ложки, как обычно.
Ложечка звякнула о фарфор. Раз, другой. Идеальный звук – высокий, чистый.
– Лена? Тебе без сахара, я помню.
Сестра кивнула. Она всё ещё молчала, только глаза блестели лихорадочно. Торжествующе? Нет, показалось.
– Милая, – снова начал Дима. – Я люблю только тебя, правда. Это было…
– Торт, – снова перебила Оля. – Попробуйте торт. Я старалась.
Она разрезала торт – идеальные куски, как всегда. Положила им на тарелки. Села напротив, подперев подбородок рукой.
– Ешьте.
Они послушно взяли вилки. Что им оставалось? Не отказываться же от фирменного торта.
– Знаете, я тут думала… – Оля смотрела, как они едят. – Всё к лучшему. Правда.
Дима поперхнулся: – Оля, что ты…
– Тихо. Дослушай. Я всё решила. Завтра подаю на развод и раздел имущества.
– Сестрёнка… – начала Лена.
– Не перебивай. Ешьте торт. Я старалась.
Она смотрела, как они медленно жуют. Как постепенно их лица меняются, когда слабительное начинает действовать. Как они срываются с места, толкаясь в дверях туалета.
Оля спокойно взяла их телефоны и выкинула в окно.
– Я ухожу. Дверь закрою снаружи. Не беспокойтесь, завтра придёт клининговая служба – я уже заказала. К сожалению, туалетная бумага закончилась.
Она вышла под их стоны и мольбы. На площадке достала телефон, открыла групповой чат с родственниками и общими друзьями.
«Дима и Лена просят не беспокоить их ближайшие сутки. У них… медовый месяц.»
И впервые за эти дни улыбнулась.
