Внезапно разразившийся телефонный звонок ворвался в утреннюю тишину, нарушив покой спальни. Марина с огромным трудом заставила себя открыть слипающиеся глаза и протянула руку к прикроватной тумбочке. На экране высветилось имя «Тётя Зина». Сердце невольно сжалось – ведь их последний разговор произошёл больше года назад, во время скандальной сцены на бабушкином дне рождения.
— Алло, — прохрипела она, очищая горло от ночной сухости.
— Мариночка! Ради всего святого, не клади трубку! — В голосе тёти Зины прозвучала непривычная мягкость. — Я понимаю, что между нами были напряжённые моменты… Но мы с дядей Петей собираемся посетить Новосибирск через неделю. Не возражаешь, если остановимся у тебя дня на два?
Марина резко села, встряхивая головой, чтобы окончательно проснуться. Перед её глазами мгновенно промелькнули картины того давнего конфликта.
— Когда ты, наконец, подумаешь о замужестве? — гремела тогда тётя Зина, не стесняясь громкости. — В твоём возрасте я уже вырастила двоих детей! А ты всё ходишь одна, только о карьере помышляешь. Какая же ты эгоистичная! Бабушка из-за тебя так и не дождётся внуков!
— Тётя Зин, я… — начала было Марина, но осеклась. — Я больше не живу в Новосибирске. Я переехала.
— Что значит переехала? Куда? — Голос тёти снова обрел командные нотки.
— В Красноярск. Три месяца назад.
На том конце линии повисла долгая пауза, наполненная немым удивлением.
— И ты намеренно скрывала это от родной тёти? — возмутилась та. — А мать знает?
— Конечно, знает, — ответила Марина, чувствуя, как внутри начинает подниматься волна тревоги. — Просто мне нужно было начать всё заново, с чистого листа.
— Вот как? — протянула тётя Зина. — Ладно, но мы всё равно заглянем. Дядя Петя давно хотел посмотреть Красноярск. И Димка с Настей, твои двоюродные, тоже хотят тебя повидать…
— Тётя Зина, нет! — почти закричала Марина. — У меня ремонт!
— Да какой там ремонт! Мы можем и на полу переночевать, — отмахнулась тётя.
— Правда, не надо, — взмолилась Марина. — Я слишком занята. И квартира совсем маленькая…
Но тётя уже не слушала, продолжая говорить что-то дяде Петю. Соединение оборвалось.
Следующие семь дней превратились для Марины в бесконечное испытание. Она постоянно думала о характере своей тёти: если та что-то решила, то никакие препятствия её не остановят. Телефон не умолкал от бесконечных звонков, но она методично сбрасывала каждый из них.
А затем произошло самое страшное. Субботним утром, в семь часов, пришло сообщение: «Мы стоим под твоим подъездом. Спускайся, помоги с вещами.»
Марина онемела. Они, должно быть, нашли её старый адрес в Новосибирске. Её пальцы задрожали, набирая текст: «Я же сказала – я в Красноярске!»
Ответ пришёл спустя минуту, а следом раздался яростный звонок.
— Где ты шляешься, безответственная?! Мы уже час ждём под твоей квартирой! — кричала тётя, судя по всему, уже стоя у входной двери.
Из телефона послышался грохот – видимо, тётя действительно добралась до старой квартиры Марины и теперь колотила в дверь.
— Открой немедленно! Я прекрасно знаю, что ты дома! — донёсся из телефона требовательный голос.
Внезапно все звуки стихли, и Марина услышала чужой мужской голос:
— Что за наглость? Какая такая Марина? Я вот уже полгода живу в этой квартире!
— Как это живёшь? — ошарашенно выдохнула тётя. — А где же Марина?
— Впервые слышу о какой-то Марине. Если не прекратите этот шум, вызову полицию! — отрезал незнакомец.
Связь оборвалась. Марина инстинктивно выключила телефон и безвольно рухнула на кровать. Её трясло, пульс громко стучал в висках. Она мысленно представила картину: тётя Зина с огромными чемоданами стоит у чужой двери, а рядом дядя Петя пытается её как-то успокоить. Димка и Настя, скорее всего, прячутся в сторонке, смущённые происходящим…
Телефон она вновь включила только к вечеру. Тридцать шесть пропущенных вызовов от тёти, семнадцать от матери и десятки сообщений в мессенджерах. Первым делом она набрала маму.
— Ну и спектакль ты устроила, — произнесла та с усталостью в голосе. — Тётя Зина сейчас в такой истерике, уверяет всех, что ты их специально обманула.
— Мам, я ведь предупреждала их не приезжать, — тихо ответила Марина. — Ты же понимаешь, как она меня… давит.
Мать вздохнула тяжело:
— Понимаю. Но всё-таки они родственники.
— Родственники не должны причинять боль, — твёрдо возразила Марина. — Я больше не хочу слышать, какая я «неправильная», что мне пора замуж, рожать детей, забыть про карьеру… Я другая, и это нормально.
В трубке повисла такая глубокая тишина, что Марина могла различить даже дыхание матери.
— Ты права, — неожиданно призналась та. — Я давно хотела тебе это сказать… Прости, что не защищала тебя от тётушкиных нападок. Просто… она старшая сестра, и я всегда привыкла ей подчиняться. Всю жизнь так: она командует, а я киваю.
У Марины перехватило горло:
— Спасибо, мам. Ты даже не представляешь, как важно это для меня.
— Знаешь, — голос матери задрожал, — я тоже когда-то мечтала… Хотела поступить в театральный. Но тётя Зина заявила, что это «несерьёзно», что нужно думать о замужестве. И я вышла за твоего отца в девятнадцать…
— Жалеешь?
— Нет, что ты! Ты появилась — это самое важное, что случилось в моей жизни. Но иногда задумываюсь: а что, если бы тогда настояла на своём? Может, и на сцене бы играла, и тебя родила. Необязательно же выбирать между всем этим.
Марина улыбнулась сквозь слёзы:
— Знаешь, мам, никогда не поздно попробовать. В народном театре всегда нужны актёры.
— Да ладно, в моём-то возрасте…
— А помнишь, что ты мне говорила в детстве? «Никогда не говори ‘поздно’, говори ‘пора’.»
Красноярск встретил её мягкой осенью. Новая работа в IT-компании полностью поглотила её внимание — она увлечённо бросилась в работу над проектами, записалась на курсы веб-дизайна. По вечерам прогуливалась по набережной Енисея, открывая для себя новый город, который постепенно становился её домом.
В офисе её считали странной: она не участвовала в коллективных перекурах, не сплетничала у кофемашины, не жаловалась на жизнь. Вместо этого часами допоздна работала, изучая новые технологии, или сидела в переговорке с наушниками, проходя онлайн-курсы.
— Ты точно как автомат, — однажды заметила Светлана из бухгалтерии. — Только работа и ничего больше. Когда же ты решишь просто жить?
Марина лишь пожала плечами. Ей было сложно объяснить, что именно сейчас она начала ощущать себя по-настоящему живой — без давления чужих требований.
В начале зимнего сезона в их отдел прибыл новый специалист — Глеб. Высокий, несколько неуклюжий, но с тёплым взглядом и потрясающим чувством юмора. Он никогда не интересовался её семейным положением, не упоминал необходимость «остепениться». Однажды он просто оставил на её столе пончик:
— Ты сегодня пропустила обед. А мозг без глюкозы работает хуже обычного.
Позже они встретились в местном супермаркете неподалёку от дома — выяснилось, что проживают в соседних подъездах. Глеб держал огромный мешок с кормом для кошек.
— Три питомца, — признался он с легкой неловкостью. — Взял из приюта, не смог выбрать одного.
И Марина, к собственному удивлению, поведала ему всё: историю с тётей Зиной, переезд в Красноярск, страх быть собой. Они провели до поздней ночи на лавочке во дворе, замёрзшие, но исполненные радости от новообретённой близости, от осознания, что можно свободно говорить и быть услышанным.
Постепенно их выходные стали совместными. Они прогуливались по городу, покрытому снегом, готовили смешные завтраки, смотрели старые фильмы, укутавшись в плед. Глеб обучал её катанию на сноуборде, а она его — работе в графическом редакторе. Оба учились самому важному — доверять друг другу.
Весной они отправились знакомиться с родителями Глеба. Марина опасалась — прошлый опыт научил её бояться чужих суждений. Однако мать Глеба просто обняла её и произнесла:
— Какая же ты очаровательная. И глаза такие умные. Глебушке невероятно повезло.
А вечером, когда они пили чай на веранде, отец Глеба спросил:
— Почему выбрала Красноярск?
Марина напряглась, но он продолжил:
— Я тоже когда-то все бросил и переехал. Это было лучшим решением в моей жизни. Иногда необходимо спасать себя, правда?
Летом они сыграли свадьбу. Без шикарных торжеств — просто зарегистрировали отношения в ЗАГСе и устроили пикник на берегу Енисея вместе с близкими друзьями. Мама прилетела из Новосибирска, обняла обоих:
— Какие же вы счастливые…
Тётя Зина, разумеется, прислала серию возмущённых сообщений: «Даже на собственную свадьбу родню не позвала! Совсем стыд потеряла! А платье хотя бы белое было? Или, как сейчас модно, в джинсах расписалась?»
Марина не ответила. На ней действительно были любимые джинсы с авторской вышивкой, которую она выполнила самостоятельно, белая блузка и венок из полевых цветов. И это казалось ей идеальным.
Мама задержалась в Красноярске на неделю. Однажды вечером, расположившись на балконе их с Глебом квартиры, она неожиданно заявила:
— Записалась в театральную студию.
— Что?! — Марина чуть не опрокинула чай от удивления.
— Да, пока только на занятия по сценической речи. Но знаешь… будто крылья начинают расти.
Они замолчали, наблюдая за закатом над Енисеем.
— А что тётя Зина? — поинтересовалась Марина.
— А я ей ничего не сказала, — мама подмигнула с загадочной улыбкой. — Учусь быть свободной, как ты.
Осенью Марину повысили — она стала арт-директором в компании. Теперь у неё была своя команда, свои проекты, свои успехи и неудачи. Она научилась произносить «нет» там, где это необходимо, и отвечать «да» там, где этого требовало сердце.
Глеб всегда поддерживал её решения. Когда сомнения одолевали её, он просто обнимал и говорил:
— Ты справишься. Ты же у меня невероятно сильная.
И она действительно справлялась.
В декабре пришло сообщение от Насти, двоюродной сестры: «Знаешь, ты права, что уехала. Я тоже хочу найти свой путь. Мама вне себя — уверяет, что приличные девушки не выбирают режиссуру. Но я больше не хочу быть просто ‘приличной’. Хочу быть счастливой.»
Марина улыбнулась и ответила: «Приезжай. Только держи это в секрете от тёти — ты сама всё решишь. Кстати, у меня как раз свободен диван.»
Настя прибыла спустя неделю — с рюкзаком, наполненным страхами и надеждами. Они долго беседовали той ночью — о мечтах, о праве быть собой, о том, что семья — это не только те, кто тебя воспитал, но и те, кто помогает расти.
— Знаешь, — призналась Настя перед сном, — раньше я считала тебя эгоисткой. А теперь понимаю — ты просто смелая.
Весной Марина узнала о своей беременности. Это случилось само собой, без чётких планов. Просто время пришло.
Тётя Зина каким-то образом выяснила новость — видимо, через общих знакомых. Позвонила после двухлетнего молчания:
— Наконец-то начала жить правильно! — торжествующе заявила она. — А я ведь предупреждала — главный смысл женщины…
Марина мягко прервала её:
— Тётя Зина, я не стала «жить правильно». Я просто живу. И буду рожать не потому, что так положено, а потому что именно этого хочу. Воспитывать буду так, как считаю нужным.
— Как ты смеешь… — начала было тётя.
— Смею, — твёрдо ответила Марина. — И знаете что? Я вам благодарна.
— За что это? — опешила тётя.
— За то, что показали пример того, кем не стоит быть. Каждый ваш упрёк делал меня сильнее. Каждое осуждение укрепляло мою уверенность в собственном выборе. Спасибо вам за это.
И отключила связь.
Теперь вечерами они с Глебом сидят на балконе, попивают чай и строят планы. О путешествиях, о будущей детской комнате, о том, как будут учить ребёнка быть собой. Мама навещает их каждый месяц — она играет в народном театре и буквально светится от радости. Настя поступила на режиссёрский факультет и создаёт короткометражные фильмы. А тётя Зина… Что ж, у каждого своя судьба.
Иногда нужно отправиться далеко, чтобы понять, кто ты есть. Иногда требуется разорвать старые связи, чтобы создать новые, настоящие. И иногда нужно просто позволить себе быть собой, даже если это кому-то не нравится.
Марина часто вспоминает ту девушку, которая два года назад покинула родной город, избегая чужих ожиданий. Какой она была испуганной, потерянной. Если бы можно было обратиться к ней из будущего, она бы сказала: «Держись, малышка. Всё будет отлично. Лучше, чем ты можешь представить.»
А потом она гладит свой уже заметно округлившийся живот и шепчет:
— А тебя, маленький, никто никогда не станет заставлять быть ‘правильным’. Обещаю.
