Наталья, купив домик в небольшой деревне, чувствовала себя здесь словно в новой жизни. Ей казалось, что тишина и уют этого места подарят ей долгожданное спокойствие, необходимое для нее и ее пятнадцатилетней дочери Даши. Этот дом был их началом, их надеждой на спокойные будни вдали от городской суеты.
Старые хозяева уже уехали, и Наталья, не успев еще обзавестись новыми знакомыми, наслаждалась редкими минутами отдыха, обустраивая уютный уголок для себя и дочери. На улице было тихо, легкий ветерок шевелил листья старых деревьев у калитки. Наталья с удовольствием наблюдала, как на террасе, согреваемой солнечными лучами, устроилась Даша, листая учебники.
Этот день казался ей обычным и предсказуемым, пока в саду не появилась незнакомка. Женщина выглядела довольно странно, болезненное лицо землистого оттенка, впалые щеки, потемневшие круги под глазами. Наталья невольно подумала, что когда-то эта женщина, возможно, даже была красивой, но сейчас перед ней стояла изможденная потерянная фигура.
В ее глазах отражались боль и усталость, и она словно дрожала от внутренней борьбы. Незнакомка молча ждала, вглядываясь в Наталью, будто видела перед собой часть давно утерянного прошлого. «Кто же она такая?» Наталья поздоровалась, не скрывая легкого смущения.
«Здравствуйте! Вы ко мне?» «Да, Наташа, к тебе!» — ответила женщина тихо, но твердо. Наталья недоуменно посмотрела на нее, а потом перевела взгляд на свою дочь, не зная, что и думать. Гостья, уловив ее сомнения, едва удерживая себя в вертикальном положении, тихо попросила.
«Впусти меня в дом! Я еле на ногах держусь! Не бойся, не заразная! Меня Галиной зовут!» «Галина?» Наталья нахмурилась, пытаясь вспомнить. «Какая еще Галина?» Незнакомка лишь горько усмехнулась. «Забыла, значит? Разве можно забыть, как я умоляла тебя от Женьки отцепиться? Забыла, как в ногах у тебя валялось, чтобы ты его отпустила?» Наталья тут же обернулась к дочери.
«Дашенька, иди, пожалуйста, в свою комнату!» Когда Даша ушла, Наталья сдержанно открыла калитку, впуская гостью во двор. Галина, заметно ослабшая, прошла за ней на веранду и опустилась на диван. С облегчением выдохнув, Наталья налила ей чашку горячего чая, надеясь, что напиток успокоит ее, и села напротив, стараясь сохранить хотя бы внешнее спокойствие.
Галина оглядела дом с легкой усмешкой и произнесла «Шикарно живете! Домик новый, ремонт и мебель обновили, даже качели на веранде поставили!» Наталья коротко ответила «Не жалуюсь!» Галина не обратила внимание на ее холодность и, взглянув на Дашу, добавила «Дочка твоя совсем невеста уже! В таком возрасте глаз да глаз нужен!»
Наталья, все больше ощущая тревогу, прямо спросила у загадочной незнакомки «Что вам нужно?» «Денег?» Галина лишь усмехнулась, покачав головой «Деньги? Да на что они мне? Я пришла покаяться перед тобой и объяснить кое-что!» Она опустила глаза и заговорила, словно обрывая ниточку воспоминаний, тянущуюся с юности. «Мы ведь с Женькой с детства вместе были! Все вокруг звали нас женихом и невестой, а когда подросли, стали встречаться уже по-настоящему!»
Наталья в этот момент насторожилась, ей сразу не понравилось, что эта женщина говорила про ее дочь, но все же сдержанно ответила «Сейчас пятнадцать, скоро шестнадцать исполнится!» Галина кивнула, будто вспоминая. Ее взгляд стал отстраненным, и она продолжила, словно разговаривая больше с собой, чем с Натальей.
«Да, конечно! Я тоже думала, что все будет просто, когда мне было шестнадцать. Тогда и случилось то, что изменило всю мою жизнь. Женька говорил, что все равно женится на мне, что никакой разницы нет, до свадьбы или после, и я ему поверила.
Несколько раз всего было, а потом… потом я поняла, что со мной что-то не так!» Галина замолчала, погруженная в воспоминания. Ее голос звучал глухо, как будто каждое слово давалось ей с трудом. «Моя мать и бабушка были гинекологами!» продолжила она после паузы.
«Они, конечно, ругались, но все-таки помогли мне избавиться от проблемы. Уверяли, что сделали все аккуратно, и я смогу иметь детей, и я им верила. Потом мы с Женькой поженились, выучились, нашли работу, жили, как все.
Только вот детей у нас так и не появилось!» Она задержала дыхание, как будто восстанавливая силы для дальнейшего рассказа. Время шло своим ходом. Сначала тридцать, потом тридцать пять.
Я поняла, что судьба, видимо, дала мне одного ребенка. Но и его я не смогла уберечь. На мгновение в ее глазах мелькнула горечь.
Женька всегда утешал меня, говорил, что и без детей мы можем быть счастливыми, что можем путешествовать и просыпаться, когда захотим. И я наивно верила ему. Галина продолжила свой рассказ, и ее голос стал едва слышен.
Словно она погружалась в болезненные воспоминания. Она рассказала, как с годами в их отношениях с Женей стала появляться некая отстраненность. Когда им было уже под сорок, Евгений Михайлович, как она его называла, начал все чаще ускользать в собственные мысли.
Становился замкнутым и непредсказуемо холодным. Она пыталась выяснить, что происходит на самом деле, но в ответ слышала лишь уклончивое заверение, что все в порядке. Однако она четко видела, что-то было не так.
Настоящий удар настиг ее внезапно. Совершенно случайно она увидела его с другой женщиной. Счастливого такого, уверенного.
А рядом ты. И был один важный момент, который просто невозможно было не заметить. Округлившийся живот.
Воплощение женской мечты, что ей, Галине, так и не удалось воплотить. Осознание обрушилось, как лавина. Она чувствовала, как просто теряет рассудок.
Неделями караулила вас, отчаянно надеялась перехватить. И злость, настоящий гнев, переполняли ее до боли. Дома она вела себя с мужем абсолютно безрассудно.
Устраивала сцены, выплескивая всю горечь на Евгения и обвиняя его в предательстве. Он уверял, что любит только ее, но уходит к той другой лишь ради ребенка. Но и это ее не останавливало.
Она, как раненый зверь, металась, выла, рвала на себе волосы. Звонки Наталья были ее последней попыткой удержать семью. Она умоляла отпустить его, не забирать то, что, как ей казалось, было ее жизнью.
И в ту же секунду Наталья тихо ответила. — Но ведь вы мне никогда не звонили. Галина лишь удивленно вскинула брови.
— Как это не звонила? А кому же тогда? — Не знаю. Наталья пожала плечами. — Возможно, вы звонили другой женщине.
— Как это другой? Ты ведь Наталья Смирнова? — Да, это я. Но Женя уже не был со мной, когда родилась Даша. Наталья помедлила, подбирая слова. Он приходил иногда, когда узнал, что я жду ребенка.
Пришел даже с вещами, когда Даше было всего три месяца. Но потом что-то произошло. Он вдруг начал утверждать, что Даша не его дочь, что она совершенно на него не похожа.
Сказал даже, что уходит к другой женщине, которая ему сына родила. И что она для него важнее. Галина молча выслушала, пытаясь осмыслить услышанное.
— Ничего не понимаю. Но как такое возможно? Я же помню, как узнала о Наталье Смирновой и была уверена, что это ты. Женя сказал мне, что у тебя от него ребенок.
Наталья кивнула, грустно улыбнувшись. — Да, все верно, Даша — его дочь. Но мы не были вместе почти с самого начала.
Он тогда сказал, что его жена ушла к любовнику и что оставил ее ради нас. — Это не его дочь, — сбивчиво проговорила женщина. И замолчала.
— Что? Что вы тут несете? Слушайте, я не уводила вашего Женю. Знаете, я была простой девчонкой из провинции, а он человек из высшего общества. Он говорил мне красивые слова, и я поверила ему.
А потом он просто бросил меня. Так зачем вы пришли? Меня с ним ничего не связывает, кроме Дашеньки. Убирайтесь отсюда и рассказывайте свои сказки его жене.
— Нет. Ты не понимаешь. Ты совсем не понимаешь.
Она не твоя дочь. И не его, и не твоя. Она совершенно чужая.
Знаете что? Идите вы к черту. Уже не выдержала Наталья. Но Галина продолжила разговор.
— Я врач. И пришла к тебе тогда в палату совсем без проблем. В ту ночь, когда ты спала после Кесарева, была еще одна женщина.
Она была нетрезвая и все время материлась. Помнишь? Так вот, я поменяла ваших детей. Сначала хотела забрать твоего ребенка себе.
Но остатки разума подсказали, что меня легко поймают. Тогда я решила сделать так, чтобы твой ребенок в конце концов расплатился за твои грехи. Я поменяла их и просто ушла.
Да ты просто сумасшедшая. Я тебе не верю. Убирайся немедленно.
Наталья уже не подбирала слов. — Да, я много лет лежала в больнице. Но я не сумасшедшая.
И твоя настоящая дочь пьет и курит. Женщина засмеялась диким смехом. Я отомстила вам.
Вы воспитывали чужого ребенка. А ваша родная дочь в этот момент где-то просто развлекается в подворотне. Уходи.
Я не верю тебе. Наталья уже перешла на крик. Не в силах больше вытерпеть такой разговор.
— Вот адрес. Думаешь, я пришла из-за угрызений совести? Нет, конечно. Я пришла довести дело до конца.
Уничтожить вас обоих. Только теперь я все поняла. И прости меня.
Искренне прошу твоего прощения. Там твоя родная девочка. Прости.
Вот адрес. Женщина сунула в руки Наташи листок бумаги. Я все это время вынашивала план мести.
А оказалось, что тебе еще хуже было. Правда, мне очень жаль. Наталья сидела на веранде, закрыв глаза.
Боже мой. Как такое возможно? Мама, а что хотела эта сумасшедшая? Что-то случилось? Что-то с папой? — испуганно спросила Даша. — Все хорошо, детка.
Наталья погладила дочь по щеке. Но в этот момент в ее голове крутился целый вихрь мыслей. Пазл, наконец, сложился.
Все эти 16 лет она любила свою дочь. Но всегда уговаривала себя, что Даша просто похожа на ее бабку по отцовской линии. И все хорошо.
Но ведь действительно ни на нее, ни на Женю девочка похожа не была. На следующий день, промучившись всю ночь, Наташа не выдержала и все же поехала по указанному адресу. Она постучала в дверь, но никто не ответил.
И вдруг дверь распахнулась, и перед Натальей появилась девушка с вызывающим макияжем. Но, несмотря на это, в ее чертах Наталья увидела отражение своей молодости. — Вам кого? — спросила девушка.
— Как тебя зовут? — едва выговорила Наташа. — Жанна! — ответила девушка. — Эй, тетя, вы чего? — Думаете, этот старикашка Жорик ко мне приходил? Да нет же, он к матери.
Не шутите вы так. Она и так меня к своим любовникам ревнует. Вот шестнадцать исполнится, паспорт получу и свалю отсюда.
Наталья не слышала последних слов, очнулась она уже в больнице. В коридоре сидела та самая девушка, ее настоящая дочь. — Кто вы ей? — спросил врач у девушки.
— Да никто! — ответила она с ехидной улыбкой. — Девушка, вы понимаете, что довели ее до сердечного приступа? Да не гони ты! Я эту тетку первый раз в жизни вижу. Какая же ты глупая! Вы же с ней одно лицо! Зачем ты так с матерью? Иди к ней, поговори! — медсестра настояла.
Жанна медленно вошла в палату, с неохотой следуя предложению. Тетка, казалось, ни на секунду не отрывала от нее взгляда. Ее губы дрожали.
— Сядь, детка! Дай мне свою руку! И Жанне внезапно перехотелось грубить. Ей хотелось, чтобы эта чужая женщина назвала ее деткой еще раз. Бедная моя девочка! Моя доченька! Прости меня, пожалуйста, за все! Эй, тетя! Я не ваша дочь! Вы, наверное, головой ударились? Слезы текли по лицу женщины.
— Ты моя дочь, Жанна! Моя родная дочь! Что за чушь? Что вы такое говорите? Я пришла к тебе посмотреть. Я ничего не знала, поверь. У меня есть дочь, Даша.
А ты? Ты вышла? И я поняла, что все правда. Все, что сказала та страшная женщина, это правда. Она это сделала своими руками.
Жанна слушала этот несвязный бред и вспоминала слова врача и медсестры. Она видела все своими глазами, но не хотела верить. Да, эта тетка с ней чем-то действительно похожа.
Она словно смотрела на себя в зеркало, хотя отражение было постарше. Но мало ли совпадений в жизни бывает. Как бы то ни было, она все же любила свою непутевую мать, Вальку, так и звала мать Валькой, а отца Генкой.
Иногда родители расходились, и тогда к матери приходил трусливый Жорик. Он гулял от жены, клялся в любви Вальке, но всегда жадно скользил взглядом по молодому телу Жанны. Девочка любила обоих родителей, но мать, безусловно, была ей дороже.
Мама всегда защищала ее от гневного и вспыльчивого отца, пряча ее за собой. Когда мама была трезвая, у Жанны наступал настоящий праздник, хотя такие дни становились все реже и реже. Наташа, выйдя из больницы, долго размышляла над произошедшим.
Она решилась рассказать Евгению всю правду. Однако он, разумеется, не поверил ей с первого раза, назвав все это бредом сумасшедшей бывшей. Евгений так презрительно отзывался о Галине, что Наталья даже почувствовала некую жалость к ней.
— Ты же говорил, что расстался с ней, что она ушла к любовнику? — настойчиво спрашивала она. — Ай, я даже не помню, что я тогда говорил. Может, так оно и было.
Мужчина отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. — Не понимаю, зачем тебе ворошить это старое дело? — Ворошить старое дело, — говоришь. — Там же наша дочь.
Моя дочь, — с отчаянием произнесла Наташа. — А Дашеньку теперь куда? Отправишь к тем алкоголикам? Я предлагаю оставить все, как есть. Я считаю Дашу своей дочерью, хоть она и не родная мне по крови, как ты говоришь.
Она просто погибнет там, понимаешь? Мне казалось, что ты любишь Дашеньку, а ты, видимо, любишь только деньги, дорогая. Чего ты хочешь добиться этим? Чтобы роддом выплатил тебе компенсацию? У Галины денег нет, она из психушек не вылезает уже годами. Как ты можешь? Как у тебя язык-то поворачивается такое говорить? Я никому не отдам Дашу.
Но и Жанну тоже нужно спасать. А по поводу Галины, то ты конченый негодяй. И не смотри на меня так.
Ты настоящий подлец, ведь это ты довел ее до такого состояния. Разбирательство длилось долго и обернулось громким скандалом. Никто не хотел, чтобы эта история выплыла наружу, но избежать шумихи оказалось невозможно.
Газеты быстро подхватили сенсацию, и дело приобрело широкий общественный резонанс. Журналисты жадно смаковали каждый новый факт, не упуская возможности раздувать детали просто до невероятных масштабов. Настоящая Санта-Барбара.
Заголовки газет то и дело пестрели провокационными формулировками. «Жена отомстила любовнице», «Детей подменили в роддоме», «Принцесса и нищая, чья правда победит». В погоне за вниманием пресса преувеличивала разные детали, с удовольствием смешивая правду с догадками.
Для всех участников эта публичность стала тяжелым испытанием. Наталья старалась оградить Дашу от внимания журналистов, но любопытство окружающих проникало повсюду. Казалось, каждый хотел узнать, как теперь сложится судьба двух семей.
И нигде не было места, где можно было скрыться от чужих взглядов и обсуждений. Жанна сидела на берегу любимой речки, подтянув худенькие коленки к груди. Бросала камушки в воду и думала, а может, ну его все к черту.
А может быть, мелькнула шальная мысль в голове, а потом осталась медленно кружась. Может, эта женщина была права? Да нет же, не может быть такого. Ведь Жанна так сильно была похожа на отцову-мать, и даже двоюродная тетка не раз говорила об этом, пока была жива.
Она утверждала, что Жанна — вылитая бабушка рая. Вот ты где, мальчишка светловолосый и глазастый, подъехал на велосипеде и остановился рядом с Жанной. Это был Вовка, сосед и лучший друг девушки, даже больше, чем брат.
Она была готова защитить его буквально от всех и вся. Когда Вовка был маленьким, его мать, тетка Люба, часто приводила его к ним. Жанна, будучи старше на четыре года, заботилась о нем, пока тетка Люба работала.
Жанна рано поняла, где и как именно зарабатывает ее мать закадычного друга. Для детей из этого двора это не было чем-то постыдным или плохим. Они воспринимали это просто как часть своей жизни.
Никто не превозносил тетку Любу, но и не осуждал ее. — Устала, Любочка? — спрашивала тогда еще не слишком пьющая мать Жанны. — Ага, конечно, аж ляшки натерла! — отвечала со смехом тетка Люба.
— Да ну тебя! Не надо мне такие подробности. Оставь пацана. Иди лучше проспись.
Ну ладно, там шоколадки я принесла. Жанке куклу, тебе материал на платье, а твоему — пластинку с Высоцким, которую он просил. Зачем тратишься, Люба? Ай, ладно тебе! — лишь махала рукой женщина.
— Вы мне Вовку сберегаете. Вовка никогда не знал своего отца. Тетка Люба, и смеясь, часто говорила, что это мог быть сантехник из их ЖЭКа, вечно пьяный и с синяком под глазом.
Но все соседи понимали, что, несмотря на слухи, до такого уровня она не опустилась бы. Люба всегда умела держать марку. Ее работа с иностранцами за валюту была секретом лишь для тех, кто предпочитал закрывать глаза на реальность.
Остальные знали всю правду, но за пределами шепотов и косых взглядов ее не обсуждали. За глаза ее, конечно, называли как угодно, но при личной встрече всегда встречали с улыбкой, ласково величая Любочкой и Красавицей. Люба умела располагать к себе даже самых строгих соседок.
Она приносила бабкам на лавочке настоящие сокровища — шоколад, килограммовые пачки дрожжей и свежие продукты, которые в обычных магазинах были либо недоступны, либо ужасного качества. Магазинные дрожжи, если и появлялись на полках магазинов, годились разве что на корм животным. Старые, ломкие и совсем бесполезные.
А у Любы — всегда свежие и благоухающие, как будто только что привезенные из-за границы. За такие дары старушки были ей безмерно благодарны. Они встречали ее буквально с распростертыми объятиями, лезли обниматься и целоваться при каждой встрече, а, получив заветные пачки дрожжей, спешили ставить брагу.
Потом перегоняли ее в самогон, чтобы угостить всех мужчин в своем и соседних дворах. Но за ее спиной все звучало совсем иначе. Любу называли всеми возможными обидными словами, сплевывали через плечо от презрения, обсуждали, что она портит молодежь и позорит весь район.
А вернувшись домой, они строго предупреждали своих детей и внуков, чтобы и думать не посмели о том, чтобы привезти эту женщину в дом. И все-таки, когда дело доходило до необходимости, все люди знали. За помощью или чем-то редким лучше обратиться к Любе.
Она всегда доставала то, что казалось недосягаемым для простых смертных. — Тебя мать ищет! — кричит, что ремень уже ждет тебя, — начал говорить Вовка. — Пусть только попробует.
— Жанна, послушай. — Ну что тебе? — девочка дернула плечом. Она знала, о чем хочет спросить Вовка, и ожидала этого вопроса, боясь на него ответить.
Жанна боялась признаться даже сама себе, что все это правда. — Жанна, а что это люди говорят? Это все правда? — Даже не знаю, Вовка, может и действительно правда. Но ты же похожа на дядь Генкину мать.
— Ну и что с этого? — Ты вот на сантехника похож, и это же не значит, что ты от него! — грубо ответила девушка. — Уж лучше бы от него! — сказал мальчик после паузы. — Тебе-то хорошо, у тебя теперь целых две пары родителей.
— А у меня только мама! — Жанна притянула к себе голову мальчика и чмокнула в пахнущий солнцем затылок. — Ничего, Вовка, как-нибудь прорвемся. Придет время, и твой отец обязательно тебя найдет.
Ну или мать, как в моем случае. — Ну уж нет, я мамку свою люблю, и мне другой не надо. — Думаешь, мне надо? — вздохнула Жанна.
— Я тоже Вальку люблю, какая бы она ни была. И Генку тоже. Они ведь мои родители.
На следующий день Жанна набралась смелости. Достала свое лучшее платье, привычно надела маску безразличия, и шагнула через порог. К той самой женщине, которая называла себя матерью.
Валентина, страдая от очередного похмелья, с тревогой смотрела на дочь. Ее лицо было уставшим, а глаза блуждали, не находя покоя. Она едва держалась на ногах, но все же пыталась преградить Жанне путь.
— Куда ты собралась? — спрашивала она дрожащим голосом. — Неужели к ней? Не пущу, ты ведь несовершеннолетняя. Жанна, ничего не отвечая, спокойно убрала тонкую руку матери с дверного косяка.
Ее движения были уверенными, но сердце сжималось от боли. Она сделала шаг за порог, но тут же остановилась. Услышав, как Валентина, уже не сдерживаясь, всхлипнула.
— Ты моя дочь. Слышишь? Только моя. Все, что они говорят, — глупое вранье.
Ты ведь копия бабушки. Ну зачем тебе туда идти? Жанночка, не уходи, доченька. Ее голос срывался, а слезы текли по щекам.
Жанна повернулась, растерянно глядя на мать. — Мам, что с тобой? — Жанночка. Валя бросилась к ней, обхватила ее руки и лицо и покрыла поцелуями.
— Ты моя. Слышишь? Даже если это правда, если та женщина действительно подменила вас, мне не нужна другая дочь. Мне нужна только ты.
Я тебя люблю. Ты моя крошка. Ты моя жизнь.
Только ради тебя я еще и живу на этом свете. Уйдешь, и мне незачем будет жить. Жанна не могла оторвать взгляда от ее истрадавшегося лица, от этих глаз, полных отчаяния.
Валентина продолжала, словно хватаясь за последнюю ниточку надежды. — Я мечтаю, как ты вырастешь и получишь образование. И мы уедем отсюда подальше, туда, где начнем все заново.
Я брошу пить, слышишь? Буду работать, поваром устроюсь. Мы уедем на север или еще куда-нибудь, где ты сама захочешь. Ты выйдешь замуж, а я буду сидеть с твоими детьми.
Только не уходи, Жанночка. Умоляю тебя. Ее слова полной искренности буквально разрывали сердце Жанны.
Она лишь тихо прошептала в ответ. — Мамочка, ну что с тобой? Мне ведь в школу надо. У меня практика, и я вернусь.
Обещаю. Валя продолжала всхлипывать, пока Жанна, успокаивая ее, не положила ладони на ее лицо. — Ну все, успокойся.
Я, конечно же, вернусь. Тихо добавила она и шагнула за порог, обернувшись еще раз, чтобы увидеть глаза матери, наполненные болью и надеждой. В это время Наташа размышляла о том, как ей поговорить с дочерью Дашей.
— Дашенька, послушай, доченька, нам нужно серьезно поговорить. Даша подняла свои светлые глаза, обрамленные черными ресницами, контрастировавшие с темными глазами Натальи и Евгения. — Мама, послушай, я уже все знаю.
Мне нужно уйти, правда? — Куда уйти, доченька? Куда тебе нужно уйти? — Ну как куда? — Туда. К тем другим родителям. — Да шутка.
Ну что ты такое говоришь? Как ты можешь так думать? Ты моя дочь, наша, моя и папина. Знаешь, что папа сказал? Он сказал, что даже если это правда, то ты его единственная дочь. Но пойми и меня тоже, девочка моя.
Там, в том другом мире, есть та, которую я девять месяцев носила под сердцем, дала ей жизнь и которая была несправедливо оторвана от меня. Я не могу ее просто бросить. Я хочу забрать ее и жить с вами вместе.
Но так не получится. Так нельзя, мама. Ты же понимаешь.
Наташа обняла дочь. И они стояли крепко держась друг за друга. Когда вдруг в дверь постучали.
На пороге стояла девушка. Даша смотрела в ее глаза и видела точную копию своей матери Натальи. А она смотрела прямо в глаза Даши.
Точно Валька, как две капли воды, сразу мелькнула мысль в голове Жанны. «Проходи, Жанна», сказала Наташа, обращаясь к девушке. «Проходи, пожалуйста.
Это Даша, моя дочь. Дашенька, познакомься. Это Жанна, тоже моя дочь».
И Наташа заплакала, и девочки сразу кинулись утешать ее. А потом был суд. И снова пестрые заголовки желтых газет.
С разными вымышленными подробностями. Если Наташа не могла даже подумать о том, чтобы отпустить и Дашеньку, и Жанну, то Валентина напротив встретила свою родную дочь с холодным равнодушием. «Похожа на меня», сказала она, тихо отвернувшись.
«Прости меня, пожалуйста, но у меня есть одна дочь, и это не ты». Валя не могла найти в себе нужного тепла к этой худенькой аморфной девочке, очевидно, отличница и любительница читать ненужные книжки, которые, однако, так сильно внешне напоминала ее саму. Валю.
Возможно, именно поэтому она не понравилась ей, и эта внешняя схожесть только отталкивала. Именно такой в юношестве и была Валентина, хрупкой и нежной выпускницей детского дома, не знавшей жизни и поверившей в большую и светлую любовь Геннадия. Ее Генка ведь был изнеженным любимцем матери, тетки и бабушки, интеллигентным мальчиком, который также ничего не знал о жизни.
Они быстро спились, незаметно, но уверенно, и все планы просто рухнули. Гена еще кое-как получил диплом о высшем образовании, а вот Валя не смогла справиться с этой жизнью, и они начали пить. Сначала ушла бабушка и мать мужа, а потом и тетка Люба вышла замуж за вдовца, хоть и ненадолго.
И такого же родила, никому не нужного мальчика Вовку. А чего еще ожидать, злодумала Валентина, совсем не понимая, на кого же ей злиться теперь, разве что только на себя. А еще на эту хрупкую девчонку, так похожую на нее саму, и еще на Генку, да и, впрочем, на всю свою никчемную жизнь.
Валя души не чаяла в своей Жанне. Она хорошо видела, что девочка растет с характером, что она совсем другая, и искренне надеялась, что у ее дочери все получится, и не так, как у нее. В итоге оказалось, что даже нормального ребенка она не смогла родить, еще одну недоделанную Бог послал, горько размышляла женщина.
Я ей не понравилась, лишь вздыхала Дашенька перед Жанной немного спустя. Девочки, к удивлению всех, сдружились. И Жанна часто приезжала в деревню к Наташе с Дашей.
Летом они проводили много времени во вновь купленном доме. Жанна не называла Наталью мамой, вообще никак ее не называла, но Женю почему-то сразу приняла. Может, потому, что обе обладали сильными характерами.
«Здравствуй, батя!» — здоровалась Жанна с родным отцом. Сначала Евгений с осторожностью относился к новообретенной дочери, но потом начал улыбаться и даже крепко пожимать ей руку. «Ты моя дочь, слышишь? Моя, и мамина!» — говорил он Даше, без каких-либо там сомнений.
«Поначалу я, конечно, сомневался, не признавал. Прости меня за это!» «Батя у нас уже не молод!» — говорила прямая Жанна. «Даши!» «Он старше мамы на двадцать лет, а его жена моложе его на пятнадцать лет!» — отвечала Даша.
«Как же все у вас запутано! А Галина, которая нас поменяла, кто она?» «Тоже жена!» — с отчаянием вздыхала Даша. «Первая жена!» У них не было детей, и папа встретил маму. Знаешь, он честно во всем признался, и мама это подтвердила.
Он не был влюблен в маму, просто она была молодой девчонкой, а он хотел детей и был готов на все. В общем, мама забеременела, но по стечению обстоятельств он встретил другую женщину. И теперь влюбился по-настоящему.
У Евгения раньше тоже была жена, тетя Галя, с которой он прожил много лет. Но детей у них не было, и вот наша мама, ставшая тогда его любовницей, забеременела, и он ушел к ней, но это не было выбором из любви. Тетя Галя, узнав о таком предательстве мужа, оборвала с ним абсолютно все связи.
И все это время тихо сходила с ума от боли и ревности, хотя окружающие долгое время ничего не замечали, но и с нашей мамой у папы ничего не сложилось. В скором времени он нашел свою настоящую любовь и снова ушел к тете Ане, теперь уже от нашей мамы. Я же говорю тебе, Санта-Барбара просто тихо отдыхает.
И вот Колька, наш брат, родился недоношенным у тети Ани. Видимо, ее нервы уже не выдержали. Евгений старался быть с ней в этот непростой момент, помогал возить ребенка по больницам, но его внимание было разорвано между несколькими семьями.
Но в конце концов он окончательно ушел от нашей мамы, и мы остались с ней одни. И именно тогда тетя Галя, переживая собственное отчаяние, совершила то, что навсегда изменило нашу жизнь. И все же Евгений всегда помогал нам.
Даже после всех этих разрывов и скандалов он продолжал быть рядом, помогая, как мог. Наверное, это была такая его форма искупления за все, что он натворил в жизни. «А почему мама снова не вышла замуж?» – однажды спросила Жанна.
Даша задумалась, но потом пожала плечами. «Думаю, она просто любила папу. И продолжает его любить».
Когда суд постановил вернуть детей их биологическим родителям, все члены семьи сделали все возможное, чтобы история снова не получила широкой огласки. Очередной скандал попытались замять, чтобы избежать лишних вопросов и взглядов со стороны. Но никто из нас уже не смог вернуться к прежней жизни.
С тех пор Жанна так и жила на два дома, постепенно привыкая к тому, что у нее теперь две мамы. А Даша – к тому, что у нее есть сестра. Валя так и не приняла Дашу, но отец Генка очень даже неплохо с ней подружился.
Он даже стал меньше пить, а потом и вовсе бросил. Однажды Жанна нашла свою мать, лежащую на полу в собственных испражнениях. «Валька, ну ты что? Опять напилась?» – воскликнула недовольна Жанна.
Но мать никак не реагировала. Жанна испугалась и позвала тетку Любу, которая и вызвала скорую. Когда они приехали в больницу к Вале, Даша и Наталья были при ней неотлучно.
Жанна то и дело огрызалась с врачами и заявляла, что никто не посмеет оторвать ее от матери. «А вы кем приходитесь, больной?» – сустала спрашивала медсестра у Наташи. «Я никто.
Так, просто знакомая. Просто пришла навестить. А вот это ее дочь».
«Еще одна дочь? У нее ведь уже есть дочка!» «Совершенно правильно. Еще одна появилась. Постойте минуточку.
Да вы же те самые, что про вас писали в газетах и по телевизору показывали. Это вы? Это мы?» Закатив глаза, отвечала Наталья. «Ну тогда проходите!» – махнула рукой медсестра и придержала Наталью за рукав, шепнув при этом на ухо.
Недолго ей осталось. Печень практически разрушена. Валя лежала на больничной койке светленькая и вытянувшаяся, будто немного повыше даже стала.
Подумала Даша, вспоминая, как она видела мать последний раз. Женщина лишь тихо улыбнулась. Наташа ободряюще улыбнулась в ответ.
Жанна потянула Наташу за руку, и они вышли из палаты. «Даша, послушай, родная, прости меня, девочка!» Даша приблизилась к той, которая дала ей жизнь, но так и не стала родной. «И вы меня тоже простите! Тебя-то за что? Ты бы просто погибла у меня, у нас с Генкой тебе совсем не место.
Непутевые мы. Прости уж меня!» Даша взяла мать за руку, на глазах ее блестели слезы. В этот момент она простила женщину, которая отталкивала ее от себя и никак не хотела принимать за родную дочь.
«Я тебя простила, мама!» По щекам ее текли слезы. После смерти Вали Жанна окончательно переехала к Наташе и Даше. Постепенно привыкла к Наталье, стала даже называть ее мамой, и понемногу оттаяла.
Девочки окончили школу, и рядом всегда были два папы. Папа Женя и папа Гена, а также мама Наташа. «Папа, послушай, ты что-то зачастил сюда ходить», — сказала Жанна, глядя в синие глаза Генке и показывая кулак.
Она такого Генку никогда и не видела, называла его как в детстве «папа». Чисто выбритый, в новом спортивном костюме и пахнущий приятно. «Да я просто до шутки по математике помогал.
Ты-то у меня умница. Слышишь, умник, обидишь мать, будешь иметь дело со мной. А ты меня знаешь, я в долгу ни перед кем не останусь.
Даже перед тобой. Да просто я это…» — пробовал объясниться Гена. — Ладно, ухажер, цветы опять дарил? Хоть букет приличный выбрал? — Ну, конечно, — смущенно улыбнулся Гена.
— Ой, ну я не могу. Пригласи ее в музей, что ли. Ну, или в театр.
Или куда там еще приглашают. Она тетка романтичная, ей забота нужна. Всякие там сюрпризы да женские плюшки.
Ну, ты сам знаешь, не мне тебя учить. Они решили жить вместе. Попробовать еще раз.
А вдруг это судьба? И у них все получилось. И вот однажды, в один прекрасный солнечный день, к Жанне в социальной сети настойчиво начал проситься в друзья какой-то незнакомый австриец по имени Вальдемар Вильсон. — Ты кто такой? Мы знакомы? — спросила в сообщении Жанна.
— Жанка, ты че наезжаешь? Это же я, Вовка, друг твой детский закадычный. — Не узнала, что ли? — написал он в ответ и быстро добавил. — Ты разве забыла меня? Вовка, но как такое может быть? — И почему Вальдемар, и причем тут Австрия? — растерялась Жанна.
— Ох, дорогая, здесь все так сложно и запутано. Я постараюсь тебе все изложить вкратце. Жанна была очень рада узнать, что у ее друга, потерянного еще в девяностые, все теперь хорошо.
Судьба и тут оказалась непредсказуемой. Вовкин отец, о котором Люба всегда говорила с насмешкой, на самом деле существовал. И действительно оказался самым настоящим австрийцем.
Она молчала о нем все эти годы, отчасти из гордости, а отчасти из нежелания объяснять свое прошлое. Их связь была мимолетной, и Люба считала, что он давно забыл о ней, и о том времени, когда они пересеклись, но судьба распорядилась совсем иначе. Где-то через 10 лет после рождения Вовки отец совершенно случайно узнал о его существовании.
Возможно, через общего знакомого, или, может, через письмо, которое когда-то писала сама Люба. Он взял и приехал в нашу страну, желая лично убедиться, что ребенок действительно его. Для матери это стало настоящим шоком.
Она не знала, как принять его внезапное появление, но отец оказался весьма настойчивым. Он хотел восполнить упущенное и взять на себя новую ответственность. Вовка, который никогда не знал отца, сначала был просто растерян.
Но со временем они нашли общий язык, и предложение уехать в Австрию прозвучало для него как шанс на новую жизнь. Люба, несмотря на свою независимость, в этот раз-таки согласилась на его помощь. Отец не только забрал Вовку к себе, но и помог Любе устроиться на нормальную работу, чтобы она могла изменить свою жизнь раз и навсегда.
Так Вовка стал Вальдемаром Вильсоном с новым именем и новой личностью. Для Вовки это был сложный переход. Он скучал по привычной жизни, по любимому двору, и особенно по Жанне.
Но постепенно привык к новой семье, культуре и новым возможностям, которые ему предоставила судьба. И вот спустя годы Жанна и Вовка снова встретились. Они давно не общались, жизнь развела их в разные страны и стороны.
Вовка, чье детство прошло в сложных условиях, вырос смелым, добрым, но сдержанным мужчиной. Жанна, пережившая столько потерь и обретений, стала сильной и красивой женщиной. Но в глубине души все еще искала опору.
Их встреча произошла случайно, кто-то из общих знакомых устроил вечеринку в их родном городе, где они оба и оказались. Вальдемар как раз приезжал сюда по делам из Австрии и заодно был не против увидеться со старыми друзьями и приятелями. Жанна сразу узнала в широкоплечем мужчине своего старого друга.
А Вовка с удивлением отметил, как же изменилась та озорная девочка, с которой он когда-то проводил дни во дворе. Они разговорились, вспоминая детство и шутя о прошлом. Но в этих разговорах было что-то намного большее, чем просто ностальгия.
Их связь, казалось, возродилась мгновенно. Общая история, общие воспоминания о тетке Любе и тех временах стали основой для их сближения. Вовка шутил, что судьба словно специально снова свела их вместе, а Жанна лишь смеялась в ответ.
Но ее взгляд выдавал, что в этой мысли она видит истину. Постепенно их общение стало более глубоким. Они начали встречаться, чаще проводить время вместе.
И Вальдемар уже совсем не торопился уезжать в свою Австрию. В какой-то момент Жанна даже задумалась, а что, если их чувства – это что-то большее, чем просто дружба? Она боялась осуждения, ведь их семьи были так тесно связаны. Однако Вовка уверенно заявил, что ни одно из этих обстоятельств не мешает им быть счастливыми.
Когда они решились рассказать о своих чувствах родным и близким, Наталья была немного удивлена, но совершенно не возражала. Она видела, как светятся глаза Жанны рядом с любимым и поняла, что не вправе лишать дочь счастья. Евгений же, который всегда уважал парня, лишь крепко пожал ему руку, выразив тем самым свое молчаливое одобрение.
Их свадьба стала символом того, как даже самые сложные и трагичные истории могут привести к новому началу. Жанна и Вовка построили свою семью, свободную от тех темных страниц прошлого, которые однажды разлучили их семьи, но дали им шанс обрести друг друга.
