— Мать, ты что?! — опешил Илья.
— Что я? — не поняла Анна Викторовна.
— Я думал, ты нам поможешь! Мы на тебя рассчитывали, а ты нас подвела!
— Я?! Подвела? — Анна Викторовна была возмущена до глубины души. На глазах её показались слёзы.
С сыном они поругались. Он ушёл, сердито хлопнув дверью, не обращая внимания на то, что мать плачет. Словно ему было всё равно.
— Вот как так? Живёшь-живешь и не думаешь, что может такое произойти. Ведь родные люди! — сокрушалась Анна Викторовна, делясь с подругой своими грустными новостями.
Подруга Элла Андреевна, расстроенно сняв очки в толстой оправе, покачала головой. Она подумала о своих взрослых детях: а ну как и у неё такое приключится? С виду вроде всё тихо-мирно, полюбовно, а копни поглубже и выходит, что всё это неискренне и к матери одно лишь потребительское отношение.
— А это знаешь, как говорят? Пока по шерстке гладишь, всё хорошо, а как против, так совсем по-другому… — сказала она задумчиво.
— Да чего же я такого ужасного сделала-то?! — сокрушалась Анна Викторовна. — Как будто Илья не знал, что я скоро на пенсию выхожу!
…Анна Викторовна вот уже год готовилась к своему выходу на пенсию. Думала, планировала, решала. Пенсионный возраст она перешагнула уже много лет назад, но продолжала работать. Здоровье, за которым женщина тщательно следила, позволяло ей работать и дальше, но она устала. И морально и физически. Сын Илья был совсем взрослый, имел семью: жену и двоих детей-подростков, жил отдельно в том же городе.
— Вот выйду на пенсию, собаку заведу, будем с ней гулять, — мечтательно говорила Анна Викторовна Элле Андреевне. — Сейчас, пока работаю и не завожу никого, что толку? Будет бедный питомец один сидеть целыми днями, заскучает, да ещё выть начнёт, соседи станут жаловаться. На восьмом этаже, прямо подо мной, соседи жили когда-то, у них хаски была, так они, как уходили все рано утром на работу, та оставалась одна и выть принималась, да громко так, прямо с ума нас всех сводила. Хорошо я тоже на работу потом уходила, а остальные соседи как, не знаю. То ли хозяева её в комнате запирали, то ли что ещё, но грохот стоял, скрежет, она там скреблась и на двери бросалась бедняга от одиночества…
— Нечего заводить собаку, раз некому за ней следить! — поджав губы, проговорила Элла Андреевна. — В нашем доме на втором этаже у одной женщины тоже шпиц целыми днями заходится. У нас же пятиэтажка, лифта нет, вот все, кто по лестнице поднимаются, слышат лай этот, хоть уши затыкай. И жаловались, и говорили ей, всё без толку.
— Ну, так вот, — продолжала мечтать Анна Викторовна, — Заведу пёсика себе. А ещё куплю велосипед. Хочу много ездить, знаешь, как полезно! А зимой на лыжи встану. Ещё хочу записаться в студию растяжки. Спорт в нашем возрасте ну просто необходим!
— Это ты, мать, загнула, растяжка! Скажешь тоже! — засмеялась Элла Андреевна.
— Ничего смешного! Моя невестка, Илюшина жена, ходит в студию балета, ну такая у неё мечта всегда была с детства заниматься балетом, сейчас за деньги хоть чем можно заниматься, только плати. И вот там у неё в группе довольно много пожилых. И очень пожилых, да. Классической хореографией занимаются… Ты бы лучше смеяться перестала, и сама бы чем-нибудь полезным занялась, — Анна Викторовна даже обиделась на подругу. — Пенсионеры что, не люди?!
— Ну, извини! Я представила нашу Семеновну, соседку мою, у балетного станка, — отсмеявшись и вытирая слёзы, проговорила Элла Андреевна.
— Ну да, Семеновна твоя лучше у токарного бы станка смотрелась! — Анна Викторовна перестала обижаться и тоже рассмеялась…
Словом, мечтала Анна Викторовна о выходе на пенсию давно, да всё не решалась. А потом решилась. Объявила своё решение начальству, взяли на её место молодую девушку, стала её Анна Викторовна потихоньку обучать, передавать секреты мастерства.
С сыном Ильёй Анна Викторовна о своей пенсии тоже не раз говорила. Но он, как обычно, пропускал её слова мимо ушей. Илья любил рассказывать матери о себе, о жене, о детях. А слушать не очень любил. Хотя мать его, конечно, научила вежливости, но было заметно, что он едва терпит, пока собеседник договорит, чтобы начать снова рассказывать о себе. Анна Викторовна часто сетовала, что это она, наверное, его так приучила, когда он ещё учился в школе. Усаживала, бывало, сына рядышком с собой на диван и расспрашивала, как дела, да что у него произошло за день. Всё подробно, обстоятельно. Потом уроки готовили вместе, пересказ текста, стихи учили. Так и повелось, что Илья говорит, а мать слушает.
— На пенсию выйду через месяц, буду чаще гулять… — начала было говорить Анна Викторовна, когда Илья приехал к ней в очередной раз в гости.
Сын, сидевший рядом с матерью на диване и что-то лениво просматривающий в своём телефоне, вскинул брови и посмотрел на мать.
— Через месяц?! — спросил он и даже привстал от удивления. — Погоди, ты что всё-таки выходишь на пенсию?
— Илья, я тебе сто раз уже говорила, а ты опять как заново родился! — возмутилась Анна Викторовна.
— Мам, послушай… Тебе нельзя сейчас никуда уходить, — вдруг заявил Илья, отложив телефон. — Погоди чуток. Мы хотели машину поменять, получше купить. Наша-то уже не новая, надо успеть продать пока цена на неё не упала ниже плинтуса. Я думал, ты нам поможешь, кредит возьмешь.
— Здрассьте, приехали! Почему я-то? У тебя зарплата хорошая, у Алёны тоже. Берите свой кредит на здоровье…
— Мам, ты что, забыла? Меня обвиняешь в плохой памяти, а сама не помнишь ничего. У нас серая зарплата большую часть составляет. А белая — кот на плакал. У меня десять, у Алёнки семь тысяч. Кто нам кредит даст? Машина ведь немалых денег стоит. Погоди пока уходить, не время.
— Как это, погоди? Я и начальство уже предупредила, вместо меня человека взяли, да и официально у меня уже всё, последние недели дорабатываю. Переигрывать не хочу, даже не проси.
— Ах так?! Эгоистка ты, мать, вот что я тебе скажу! Подвела нас! Не предупредила! Мы на тебя, между прочим, рассчитывали, — Илья говорил эти обидные слова и нервно ходил по комнате, размахивая руками. В какой-то момент он задел стеклянную вазу, стоявшую на столе, подхватил её в последнюю секунду и с силой поставил обратно на стол. От удара ваза раскололась, по ней разошлись трещины, и она, словно в замедленной съёмке, разделилась на две большие части и россыпь маленьких кусочков. Анна Викторовна ошарашено смотрела на осколки, лежащие на столе, а сын просто развернулся и ушёл в коридор. Он натянул свою куртку, надел кроссовки и вышел, хлопнув дверью.
Анна Викторовна застыла с открытым ртом. Сын всегда был вспыльчивым и импульсивным, но с ней он никогда так себя не вёл. Было очень обидно.
«Это я-то эгоистка?!» — думала про себя Анна Викторовна, глотая слёзы и пытаясь аккуратно собрать осколки вазы в ненужную коробку, чтобы выбросить. В какой-то момент она всё же порезала палец и побежала на кухню, чтобы взять из аптечки перекись водорода и остановить кровь.
Немного повозившись с открыванием пузырька и доставанием ваты (одной рукой это было сделать нелегко), она остановила кровь, перебинтовала палец и пошла обратно в комнату, собирать осколки. В душе всё буквально кипело от обиды на сына.
— Я эгоистка, конечно, ага… Поэтому и подарила ему перед свадьбой свою наследную квартиру, которая мне досталась от тёти. А ещё раньше на свои деньги отремонтировала её. Чтобы они с молодой женой не мыкались по чужим углам. Нате, живите на здоровье! А могла ведь её сдавать и жить припеваючи! Это я была эгоистка, когда без разговоров брала больничные почти каждый месяц и сидела с маленькими внуками, когда они болели? И сама ведь однажды при этом болела, между прочим, спину лечила, еле разгибалась, но это никого не интересовало, внуков всё равно привезли! Мам, помоги! Мам, надо! И мама, напившись обезболивающих, шла и помогала. И ночей не спала с температурящими детьми, ходила, как тень, но это ж мелочи! А когда они мне привезли внуков, а я после операции, сама никакая, по стеночке ходила, тоже эгоистка? Ну, у них же путёвки! Горящие путёвки взяли спонтанно, выгодно очень, отдохнуть захотели, мама снова выручила. А Алёнкины родители шиш с маслом всё время показывали. То они не могут, то заболели, то вообще уехали за тридевять земель и живут теперь там. Совсем не помощники. Но эгоистка — я!
Зазвучал сигнал мобильного телефона. Анна Викторовна ответила на звонок.
— Может всё-таки передумаешь? — без предисловий и извинений сразу с места в карьер начал сын. — Ну, мам, ну очень нужно!
— Нет. Я уже объяснила тебе. Всё. Это вопрос решённый. Нет, — спокойно и твёрдо проговорила мать. Это спокойствие стоило ей огромных усилий, ещё чуть-чуть и она бы разревелась от обиды, но сын уже бросил трубку.
— Так и поругались. Два месяца не общаемся, — грустно рассказывала Анна Викторовна подруге. Элла Андреевна уезжала надолго в гости к старшему сыну и его семье, поэтому не знала о размолвке подруги. — Ни он не звонит, ни я. Вот как так? Я звонить не буду, но сын! Должны же быть какие-то чувства в душе к матери?
— Ай, ладно тебе, что от них ещё ждать! Дети выросли, мать не нужная стала, что теперь с тебя толку?! Того и гляди самой помощь потребуется! — сердито проговорила Элла Андреевна. — Смирись уже с этим.
— Не могу. Обидно. Я не заслужила такого отношения…
Как только вышла не пенсию Анна Викторовна, как и собиралась, купила щенка. Стала много времени проводить с ним, гуляя на улице. А также купила велосипед и часто каталась на нём. Она вела активную, интересную жизнь, полную приятных забот и скучать ей было некогда. Однако нет-нет, да и вспоминала она внуков и сына. Да и невестку вспоминала, вроде хорошая же женщина. И они с ней никогда не ссорились…
— Так не годится, — говорила Алёна мужу, в который раз. — Мать есть мать. Зачем ты на неё так наезжал? Ну не хочет она больше работать это её право! А машина нам новая не так уж и нужна, можно на этой пока ездить, чего тебе так уж прямо приспичило её менять?
— Тебе не нужна. А мне очень даже нужна, ты ничего не понимаешь, — тихо ответил муж, стоя спиной к жене и скрестив на груди руки. Он смотрел в окно и думал. Эта ситуация ему и самому не нравилась.
— Ты как маленький, ей Богу! Мама тебе всё должна!
— Алён, не заводись, и так тошно! — резко сказал Илья и вышел из комнаты.
— Ох ты ж батюшки! — фыркнула Алёна и принялась готовить ужин. А сама всё думала о свекрови. Ей было стыдно за то, что Илья поругался с матерью и не общается с ней. Ведь она им никогда ничего плохого не сделала, а только помогала. Но муж не понимал и продолжал обижаться.
— Анна Викторовна, вы простите нас! Илья же вспыльчивый, вы ведь знаете! Наговорит, сам не знает чего, а потом переживает. А мириться не умеет. Но я то вижу, что он ходит, как в воду опущенный, — горячо говорила Алёна. Она смотрела на свекровь и отмечала, что выйдя на пенсию, та стала выглядеть свежее и моложе. Свекрови было семьдесят два года, но сейчас она выглядела на шестьдесят, не больше. «Молодец, Анна Викторовна!» — подумала Алёна с восхищением.
Она приехала к свекрови в гости с детьми, не сказав об этом Илье. Муж носился в поисках новой работы и находился на очередном собеседовании.
— Я так рада вас видеть, моя девочка! — сказала Анна Викторовна и обняла невестку. — А что с машиной-то?
— Да ничего. Не берите в голову. Илья ищет работу с нормальной белой зарплатой. Вот устроится, отработает три месяца и будет кредит на себя брать, — ответила Алёна. — А вот и он! Легок на помине.
У Алёны просигналил телефон, и она ответила на звонок.
— Да ты что! Здорово, поздравляю! Нет, мы не дома… Нет… Где? У мамы твоей, вот где. Да? Ну, хорошо, — Алёна положила телефон на стол и загадочно улыбнулась.
— Мам! Бабуль! Можно мы с Ричи погуляем? — заглянув в комнату, спросили дети Алёны Полина и Слава.
— Погуляйте! — за двоих ответила Анна Викторовна. — Он очень любит прогулки, да и погода хорошая. Только поводок возьмите, Ричи ещё плохо слушается.
Весело переговариваясь, дети ушли с собакой на улицу и скоро Алёна и её свекровь увидели в окно, как они направились по дорожке в сторону парка.
— Совсем большие стали… — проговорила Анна Викторовна, любуясь внуками.
— Да, Славе четырнадцать, а Полине тринадцать лет уже исполнилось… Вы простите Илью, он не хотел вас обидеть, — ещё раз произнесла Алёна и обняла свекровь, у которой на глазах заблестели слёзы.
Когда через час, вернувшиеся с прогулки Полина и Слава, уселись на кухне пить чай, то вдруг кто-то позвонил в дверь. Анна Викторовна пошла открывать и увидела сына, а точнее сначала увидела большой букет цветов, а за ним сына. Илья вошёл в прихожую, вручил матери цветы и она снова расплакалась.
— Мам… Я это… Купил вазу, похожую на ту, что разбил у тебя тогда, — проговорил Илья, доставая из пакета, который держал в руках, большую коробку и вручая её матери.
— Ух ты! Какая красота! — восхитилась Анна Викторовна, распаковав подарок. — Только на стол я её, пожалуй, ставить не буду. У меня теперь появился озорник, который любит тянуть за скатерть и всё сбрасывать на пол. Спрячу ка я эту красоту в стеклянный шкаф.
— Меня обещали взять на работу, Алёна представляешь! Зарплата вся белая, наконец-то буду как нормальный человек, — сказал Илья и обнял жену.
Анна Викторовна поставила вазу в шкаф и посмотрела на сына с невесткой. Она улыбнулась и подумала о том, что Илье повезло встретить такую мудрую женщину в лице Алёны.
— Это она меня вдохновила на поиски новой работы! — важно сообщил Илья матери, продолжая обнимать жену.
— Молодцы ребята, — улыбнувшись, произнесла Анна Викторовна…
— Так и помирились. Хорошая у меня невестка! — рассказывала потом Анна Викторовна подруге.
— Да… Если б не она так и дулись бы друг на друга до морковкиного заговенья, Илья ни за что бы не пришёл мириться, дюже гордый,— улыбнулась Элла Андреевна.
— В том-то и дело! А сам ведь переживает, уж я-то знаю…
— Всё хорошо, что хорошо кончается.
— Вовсе не кончается, я бы даже сказала, что только начинается, — загадочно сказала Анна Викторовна.
— Что начинается? — не поняла подруга.
— Алёна, оказывается, ребёнка ждёт, третий месяц пошёл. Вчера мне звонила и рассказала…
— Вот тебе бабушка и Юрьев день! — Элла Андреевна изрекла очередную поговорку. — Понятно теперь, что твоя распрекрасная Алёна так стелилась перед тобой. Бабушкина помощь скоро понадобится!
— Может понадобится, а может и нет. Старшие дети уже большие, помогут, если что. Но, знаешь, я тут подумала, это ведь хорошо, что ты кому-то нужен, правда же?
— Хорошо! Если б не было у нас детей и внуков, сидели бы мы с тобой как две палки в лесу, бестолковые и никому не нужные. Сами бы давно уже взвыли от тоски, — согласилась Элла Андреевна и засмеялась. — А я, знаешь, сходила в студию балета-то, купила абонемент, буду заниматься. Только не смейся!
— А чего мне смеяться? Молодец! — похвалила подругу Анна Викторовна, но всё же не удержалась и прыснула от смеха в кулачок.
